– На вот отвар, выпей, полегчает.
Иван жадно припал к кружке. Горячий отвар принес в тело тепло и облегчение, его глаза стали слипаться, и он погрузился в странный сон.
Он видел слишком странный сон. Большие деревянные птицы плывут по реке, из их клювов исходит адское пламя. Он сидит на лихом скакуне у обрыва огромной реки. Река кипит от крови, и на его новый кафтан попадают ее мелкие капли.
Он проснулся от шума во дворе. Дверь в избу распахнулась, и в нее валились четверо мужиков. Они подошли к иконам и перекрестились. Рассевшись по лавкам, мужики стали о чем-то тихо переговариваться между собой. Иван толком не различал их одеяний и лиц, но двое из них были точно стрельцами. Он узнал это по красному кафтану с берендейками.
Самый старый из них встал и подошел к девице:
– Ну, давай, Марья, показывай нам, что за гость у нас.
Марья откинула занавеску.
– Ох, мать честная, – удивленно прохрипел один из стрельцов. – Это ж Ванька Кольцов.
Хозяин дома повернулся к нему:
– Знаешь его?
Один из мужиков, с рыжей, как солнце, бородой, кивнул:
– Знаю, батя. В ливонскую вместе ходили. Он потом на Волгу ушел.
Хозяин удовлетворенно кивнул:
– Хоть имя знаем.
Хозяин дома, почесав затылок, произнес:
– Я – Мелентий Колыванов, а это сыновья мои.
Мужика с рыжей бородой звали Степан. Он был старшим из трех братьев Колывановых. Он встал из-за стола и подошел к Ивану, не в силах поверить, что тот жив и свиделись они в такой вот обстановке.
– Как же тебя помиловал царь? – спросил Степан.
– Да вона видно, как помиловал, живого места нет, – угрюмо произнес Мелентий. – Хорошо хоть, еще башку не отрезали.
– Ну чего ты, батя, – обидчиво прогудел Степан. – Царь сказал, что если сам явится, помилует. Царь слово сдержал. Хоть так жив остался.
Степан повернулся и прошел к столу. Было видно, что другим братьям не особо нравится присутствие чужого в доме, но деваться некуда. Не бросать же его подыхать в подворотне.
– Марья, поди сюда, – Мелентий кликнул дочь к столу. – Что с ним, когда на ноги встанет?
Марья кивнула:
– За месяц управится, тятя. Он крепкий.
– Дай-то Бог… – Степан повернулся к иконам и перекрестился. Вслед за ним перекрестились и остальные.
– Накрывай на стол, – скомандовал он.
Через несколько минут Марья поставила на стол чугунок с пшенной кашей, небольшую деревянную кадку с квашеной капустой и еще несколько непритязательных на вкус блюд.