Я уже представлял реакцию моих девчонок – они живого зайца не видели, не то что ласку!
– Мужик, убери лапищу, – раздался хрипловатый голос непонятного тембра. Я посмотрел вокруг – никого.
– Тебя что, совсем заклинило? Дышать уже нечем – горло кожей сдавило! – тот же голос хрипотнул по поляне.
– Пап, ты сам с собой, что ли? – насмешливо спросила Яна, бросив на снег несколько еловых веток.
– Разве это папа? Это душегуб какой-то! – опять прохрипело совсем рядышком, и я подозрительно взглянул на ласку. Моя семья смотрела то на меня, то на зверька. Я увидел всё увеличивающиеся глаза своих сокровищ и невольно зашёлся от смеха.
– Чего ржёшь, мерин старый? – знакомая хрипотца не унималась.
– Папа, это ты прикалываешься, или оно разговаривает? – не своим голосом спросила Машенька.
– Я не оно! Я – мужчина-ласка! – прохрипело в ответ. – Да отпусти ты меня, наконец! Никуда я от вас не денусь. Мне понравилась ваша семейка: видели бы вы свои рожицы! До чего же прикольно!
– Ладно, – сдался я. – Но при одном условии: ты будешь разговаривать с нами только нормальными словами! – поставил я жирную точку в споре.
Перво-наперво зверёк кинулся знакомиться с Машей и Яной: он обнюхивал их и похрипывал что-то похожее на «моя территория». Девчонки сначала с опаской, а потом всё смелее гладили его и говорили ласковые слова. Зверьку это явно нравилось, и он в ответ начал болтать без умолку. Вскоре все уже знали, что ему два года, что он постоянно живёт в этом лесу: здесь у него просторная норка, а ночевал он на кострище потому, что там после вчерашнего огня теплее. А вчера здесь гуляли охотники. Ещё часто бывают рыбаки и туристы. Он в своей норке слышал все разговоры и со временем научился человеческому языку. На вопрос Машеньки о зимнем окрасе ответил, что во всём виновата зима без снега, и что рисоваться в белой шубе на чёрном фоне очень опасно для звериной жизни. А ещё ему очень скучно, так как его друг ёжик каждую зиму дрыхнет в норе без задних лап. Одним словом, этот балагур моим дочкам понравился, и они затеяли с ним игру в догонялки.
Я тем временем готовил дрова. Верный топорик звенел о сучья своей остротой, превращая их в чурки нужной длины. Вскоре стройную пирамидку из дров охватило весёлое пламя. Играющие кинулись к дружески потрескивающему костру, и кто-то из детей случайно наступил на нашу ласку. В ответ захрипел такой рыбацко-охотничий фольклор, что девчонки оторопели.