– Люди добрые, есть кто-нибудь? Помогите – вытащите меня отсюда! Но кто ж ночью на пустом кладбище услышит… В посёлке люди спят, а покойникам тем паче до меня дела нет.
Дождался я кое-как утра, закоченел – зуб на зуб не попадает.
Рассвело. Вверху солнышко светит, птички поют. А у меня на дне могилы – как в холодильнике. И хотя отвесные стены ямы обсохли, я, видимо, за ночь так ослаб, что, как ни пытался, выбраться на свет так и не смог.
В посёлке третьи петухи прокукарекали. Соседний кирпичный заводик призывный гудок подал. И слышу я – идёт вроде бы через кладбище к тому заводику рабочая смена. Обрадовался, закричал из могилы:
– Люди, я здесь, помогите!..
Прокричал так несколько раз, прислушался – да только топот убегающих ног расслышал. Испугались, значит, моего крика из могилы работяги-кирпичники и дёру дали! Расстроился я от этого окончательно; что делать, не знаю.
И тут слышу – оркестр похоронный марш играет, и люди вроде бы к могилке идут. Обрадовался я, смекаю: это, наверное, истинного хозяина могилы несут хоронить. Сижу в яме тихо, молчу – чтобы народ не перепугать преждевременно. Сейчас, думаю, речи прощальные начнут говорить – с моим покойником прощаться, тут я себя и выдам.
И только я собрался известить людишек, собравшихся вверху, о своём присутствии в могиле – как, гляжу, они без всяких церемоний гроб на меня сверху спускают.
– Ах-ах-ах! – опять заахала, уже испуганно, Клавдия, расширив от ужаса глаза и нервно теребя передник.
На что Юрка только мысленно усмехнулся и уставился на дядю Михея – что дальше?
– Я, конечно, орать, – продолжил свой рассказ Михей. – Вы что делаете, изверги?! Це ж я здесь, Михей!.. – Но лучше бы не кричал.
– Что так?
– Так они ж со страху тут же верёвки бросили.
Гроб сверху и рухнул на меня!..
– Ай! – вскрикнула Клавдия и в изнеможении села рядом с Михеем на кровать. – Бедненький!..
– Вместо того чтобы впустую ахать, ты бы, мать, мне лучше стопочку налила – всё, может, меньше станет болеть.
– Сейчас, сейчас, сердечный, налью, – засуетилась Клавдия и, сбегав на кухню, принесла Михею и племяннику Юрию по полной кружке горячего киселя.
– Вот я так и думал, что не то принесёшь, – смиренно вздохнул Михей и отхлебнул из кружки.
– А могла бы, в помин моего ребра, что-либо и покрепче принести.
– Будет, будет и покрепче – компресс тебе на ночь поставлю, – ласково улыбнулась тётя Клава. И, развернувшись, степенно отбыла в своё кухонное царство.