Вот такая гремучая кровь текла в этом смуглом теле.
Маринка, лидерша нашей «Бригантины» её недолюбливала – возможно, ревновала к Лёньке. Когда я начинал приводить Маринкины аргументы её, Багириной, вины, она надувала пухлые губки и капризно хныкала «Я – хорошая…»
Я даже не помню, как развивались наши отношенья.
Ей нравились мои песни. Нравились они и другим девочкам.
Она меня хвалила. Хвалили и другие девочки.
Так прошёл год, другой…
И вдруг на одном из заседаний, словно почувствовав, что у меня никого нет, Багира просто взяла и уселась мне на колени. И рука моя непроизвольно обвила её подвижный стан. И успокоилась где-то в районе живота.
А потом я загремел в ПССО, на полгода скрылся в Крыму. Мы переписывались.
Весной я нагрянул в Москву на несколько дней. И, кажется, мы впервые поцеловались.
Потом я снова уехал на ударную стройку южной базы МАИ. Мы снова переписывались. О чём-то серьёзном, включая политику.
И вдруг неожиданно она пригласила меня к своей бабушке-украинке, в степной крымский город. Этакий хэппи-энд дней на семь после полугода стройки. И какое-то странное существование в этом доме – на правах почти жениха. Или кандидата в женихи.
Я жил в отдельной комнате, с отдельным входом. И Багира приходила ко мне. Целоваться.
А ещё мы ездили на пляж под Евпаторию в душном автобусе и лежали там рядышком (на пляже, а не в автобусе), с трепетом касаясь друг друга пальцами рядом лежащих ног.
И было это очень… ну, сексуально, как ещё сказать?
Правда, вдвоём нас беспокойная Багирина мама не отпускала далеко. Например, в парк.
Я возмущался. Багира перешла на второй курс университета. А её мама не отпускает.
И мы всё-таки ушли в парк. И целовались там.
А потом нам влетело, и я впал в немилость. У этой самой мамы. Она чего-то такое говорила, что другие мальчики такого себе не позволяли. Альмир, например. И я вынужден был пообещать, что впредь такое не повторится.
Уже в Москве я часто встречал Багиру из института – она училась на вечернем. Мы шли от «Белорусской» по Ленинградке, заходили на детскую площадку в укромной темноте какого-то двора, в какую-то избушку – и целовались.
И Багира однажды сделала мне замечание, что я, мол, не так обнимаюсь. Я обиделся: а что, есть с кем сравнивать? Она ускользнула от ответа. И от меня ускользнула.
Но потом мы снова целовались, в очередном дворе.