— Хорошо, что отправил, — хмыкнул Гицэ. — А то я думал Штефана
послать, у него коняка резвый да хороший, а поди теперь, сыщи
его!
— Чего его искать? — не понял Симеон. — Он же к лошадям
пошел?
Гицэ воззрился с недоумением и внезапно заржал.
— Ах, к лошадям?! У лошадей Думитру, на кой черт там еще и
Штефан? — помолчал, ухмыляясь в усы, и доверительно наклонился к
уху Симеона: — Он с Фатьмой таки сговорился, похоже, капитан! Ну,
отважился наконец-то ангелочек!
— С Фатьмой? — поразился Симеон. — Наш Подсолнух?
Гицэ и Григор дружно расхохотались.
— Она ведь еще о прошлом разе на него глаз положила,
капитан!
— Ох, и мялся тогда парнишка — и хочется, и колется! — махнул
рукой пасечник. — Аж глядеть жалко было!
— Вот посмотришь, хорошо, если только к утру вернутся оба, так
их и распротак, — пообещал Гицэ. — Грозу в лесу, поди, пересидят, а
то в какой стожок сена закопаются. Так что и ладно, что ты в
Клошани решил никого не посылать, а то бы сейчас хватились парня,
испортили бы ему веселую ночку...
— Это если он опять не станет про звезды рассказывать, или про
что там еще, — усмехнулся Симеон, припомнив историю с Анусей.
Григор хмыкнул и вопросительно уставился на него поверх трубки —
пришлось рассказывать...
Но утро показало, что на этот раз Гицэ угадал. Штефан объявился,
когда солнце уже стояло высоко, а остальной отряд собрался и готов
был выдвигаться. Только его и ждали. Заметив всеобщее внимание,
парень попытался изобразить раскаяние, но лишь самую чуточку
покрасневшая морда у него была до того блаженно-довольная, что
виноватая мина не получилась ни капельки.
— Извини, капитан, проспал. Больше не повторится!
Симеон чуть не сплюнул с досады. Готово дело — еще одного
разыскивай при надобности по всем сеновалам! Второго Гицэ застава
точно не вытерпит! Хотя ладно, парнишка к делу завсегда серьезно,
да и после разноса за ссору с Макаркой на заставе мир и покой, так
что пусть развлекается. Хоть краснеть по всякому поводу
перестанет!
----------
* Георгий Петрович Карагеоргий — предводитель Первого
Сербского восстания 1804-1813 гг.
Мир и покой на заставе Симеону только чудились
— Макарие со Штефаном и впрямь ходили тише воды, ниже травы, но
вражда их ничуть не сгладилась, а та неизвестная добрая душа, что
растрепала по всей деревне историю про мифы и дрючок Анусиного
батьки, только подлила масла в огонь. Столкновение было неизбежно,
но сама судьба долго не сводила этих двоих вместе: Штефан пропадал
в дозорах, благо, гнедой быстро вспомнил свое детство на конном
заводе в горной Липпице, а Макарко либо дежурил у рогатки, либо
мотался по окрестностям с телегой, помогая Морое в обеспечении
заставы провиантом. И нельзя сказать, чтобы он возражал против
такой малопочетной службы — урожай начинал созревать, и Ануся все
чаще наведывалась в деревню с хуторным толстоногим мерином и
корзинками, меняя молоко и сыр на поспевающую кукурузу и фрукты,
которые выше в горах не росли.