Симеон и остальные, конечно, хорошие, но
представить их в боярском доме или на великосветском приеме Штефан
не мог. Зато дядька — Вену вспомнить! — и не скажешь, что родом из
глухой деревни! С генералами на равных общался, в какие-то
философские кружки вхож был, да и на венских раутах иной русский
или австрийский дворянин рядом с Тудором смотрелся форменной
лошадью в гостиной. Штефан фыркнул. У него самого и воспитание, и
образование, так неужто в Романии не устроится? Тем паче тут вон
сено, яблоки... Кажется, сроду так весело лето не проводил. Разве
что совсем по малолетству, дома, когда еще и мама была жива, и отец
с дядькой не рассорились...
Но на заставе жилось хорошо. К тому же, Штефан
сам теперь чувствовал, как повзрослел и пообтесался. Смех
вспомнить, до чего он зеленый был, когда его пандуры подобрали!
Штефан снова невольно фыркнул, припоминая то
злополучное письмо, без которого не попасть бы ему на заставу. И
хорошо, что все так обернулось, потому что отправлять это письмо
точно не следовало! До Клошани-то полдня верхами. Тогда он
рассудил, что только заикнись про Тудора — к Тудору и спровадят, да
еще и под конвоем, и спалил письмо в печке, как только понял, что с
заставы его не выпустят. Но с тех пор он много раз успел
припомнить, что же тогда понаписал, и порадоваться, что не отправил
это. Вопросы, претензии, обвинения — истерика же чистейшей воды!
Хорош был бы, выкатив такое Тудору! Позору бы не обобрался при
встрече!
А встретиться все равно придется, раз уж решил
остаться. Капитан Симеон, конечно, его и в караулы ставит, и в
дозоры отправляет, как любого другого, но все равно на заставе он,
считай, на птичьих правах. А если в отряд вписываться официально,
то с этим мимо Тудора никак не пройдешь.
Вот бы с кем сейчас поговорить о будущем,
посоветоваться...
Ну да! Посоветоваться?! А кому спасибо сказать
надо, что вся жизнь вверх тормашками?! Кто столько лет к чужой жене
ходил? Практически член семьи, торговыми делами занимался, с детьми
возился... А чьи дети-то? Ой, нет, лучше не думать!
Но ведь возился, правда. И объяснял, что ни
спросишь, и учил, и подзатыльники за шалости отвешивал, что уж
греха таить. И приезд дядьки в детстве был праздником! А потом, в
Вене, и вовсе стал настоящим спасением... Неужели Тудор знал? Ведь
приехал-то он, не Николае.