— Про турок я понимаю, — сказал он
примирительно. — А греки почему должны меня беспокоить? На лапу
берут да тащат, что фанариоты из свиты господаря, что местные
бояре, одинаково.
Йоргу только глаза закатил.
— Святой Спиридион! Тебя в райском корыте, что
ли, стряпали, что ты не от мира сего вышел?! Какие они греки, эти
турецкие подпевалы?! Сволота — она и есть сволота, но когда она
пришлая, это еще хуже, чем своя!
— Почему?
— Ну во-первых, потому, что туркам выгодно
сюда пришлых назначать. Их и менять можно часто да задорого, и
главное — никакой опасности, что они из повиновения выйдут, потому
как для местных что они, что турки — на одной доске с чумой, —
Йоргу вдруг сощурился подозрительно: — А у тебя, никак, семья-то из
фанариотов и есть?
— Местная, — отрубил Штефан, вспоминая сейчас
не столько отца, сколько князя Григория Гику, заговорщика против
господаря. Какие причины были у того заговора, и точно ли князь
Григорий просто трон хотел занять? Задумавшись, он не удержался от
вопроса: — А почему ты говоришь, что фанариоты хуже местных
бояр?
Йоргу фыркнул в усы и ответил раздраженно,
будто возмущенный глупостью:
— Да потому, что пришлым тут не жить! Вот и
норовят урвать все, что можно, а после — хоть трава не расти.
Сменится господарь, одни уедут, так новые приедут, и опять — только
б нагрести побольше, пока времечко не вышло. А местный боярин, даже
если он распоследняя сволота и по три шкуры сдерет, всяко подумает,
стоит ли драть четвертую! Пахать да сеять кому-то надо, а с дохлого
вола всяко больше одной шкуры не слупишь. Да и то, это какой еще
попадется боярин! Вон и чудушко навродь тебя может
вылупиться...
Смысл слов Йоргу дошел до сознания далеко не
сразу, зато внезапно и очень обидно дернуло — боярин! Так, значит,
все-таки боярин? Все, что сделано, — неважно, важно только, кем
родился?
— А тебе есть дело, откуда я вылупился?! Будто
не вместе у рогатки торчим!
— Вот и закройся тогда про эллинов, — буркнул
в ответ Йоргу. — Нашел фанариота!
Штефан очень хотел бы услышать продолжение —
но, увы, смертельно разобиженный грек нахохлился на своем мерине и
умолк, как камень. Наверное, что-то личное. А все-таки интересно
знать, что Йоргу делает здесь, среди пандуров. И что у него за дела
с дядькой...
Но Йоргу так и молчал до самой заставы.
Сгрузив неисправную мину в сарай, Штефан повел лошадей на конюшню и
едва не нос к носу столкнулся с понурым Макаркой, который как раз
закончил обихаживать своего вороного. После истории с кобелем
приятель вроде повеселел, тем паче, Симеон убедил вредного пастуха,
что в кобеле заслуга одного только Штефана, а Макария вовсе ни при
чем. Одно время Макарка вообще глядел именинником, и Штефан уже
порадовался, что дело пошло на лад, но последние дни тот снова
ходил, словно в воду опущенный.