Шандал был арабской работы: тонкая чеканка,
черненое серебро...
— Дорогая вещь, — оценил Симеон. — В Австрии
немалые деньги дать могут. Ладно, доставайте все, считать
будем.
Мороя собрался уходить.
— А с волками-то чего, капитан?
Симеон отмахнулся.
— А! Ввечеру пойдем, послушаем. Раздавай
патроны, кто пойти захочет.
Гицэ, о чем-то шептавшийся с Макаркой, вдруг
смущенно кашлянул.
— Вечером вроде дождик будет, капитан.
— С чего бы? — удивился Мороя. — Вона ласточки
у самых облаков летают, какой дождь?
Штефан поманил Макарку, вспорол завязки
следующего мешка.
Гицэ нерешительно потоптался на месте, потом
все-таки подошел к Симеону.
— Капитан... На два слова.
— Чего тебе? — добродушно переспросил Симеон.
— Ввечеру опять по девкам собирался? Нет, брат, шалишь! Не хочешь
за волками ноги по горам глушить — у рогатки посидишь, постережешь
покамест...
В ответ один из первых помощников командира
опустил глаза и вдруг решительно сказал:
— Михаю, чего хочешь, скажи, а ребят ночью не
гоняй и заставу оставлять не надобно. Нет там никаких волков, так
их и распротак.
Симеон откровенно растерялся.
— То есть как это — нет? С чего ты взял, что
нет, если Михай говорит — воет?
— А как Михаю не говорить, если это я выл? —
бухнул Гицэ и тут же фыркнул в усы. — А хорошо выл, стало
быть...
Некоторое время Симеон осмысливал услышанное.
Потом полез в затылок.
— Ладно... А зачем?
Гицэ обманулся его спокойствием — ухмыльнулся,
стрельнул шалыми глазами.
— А когда волки, Михай-то при отаре ночует! А
Михай при отаре, так наш Макарко к его дочке...
— Молчать!
Порскнул за поленницу серый козел, ласточки с
тревожным свистом взвились в поднебесье. Штефан уронил с телеги
очередной подсвечник, а Макарко присел у мешка. Симеон изливал гнев
в бога, душу и мать так, что эхо в горах загуляло.
— Бараны! Сволочи! Так и так вашу мать через
три забора в кочерыжку!
— Капитан...
— Молчать, тебе сказано! Я тебе отряд доверил!
Я тебя в капитаны прочил! А ты!.. Ты!.. В горах воешь!
Застава грохнула хохотом. Даже старик-проезжий
затрясся, прикрываясь ладонями. Не смеялся только Штефан. Прикусив
губу и вздернув голову, подошел к бушующему капитану и звонко,
перебивая смех, отчеканил на весь двор:
— Это я придумал, капитан!
— Да иди ты к... и не возвращайся неделю! —
гаркнул Симеон. — Черта ли мне, кто это придумал?! А ну, вон пошел
и делом займись!