Когда он добрался до пологого места, облака
разошлись, и в свете луны наконец-то развиднелось. Штефан
сориентировался, прикинул расстояние и побежал во весь дух. Всей
шкурой ждал выстрелов, но в соседнем ущелье царила тишина.
Когда он вытянулся перед Симеоном, стараясь не
отдуваться слишком явно, луну опять затянули рваные облака.
— Ладно, — тяжело уронил Симеон в темноте,
выслушав обстоятельный доклад. — Ждем Гицэ и едем.
— Куда? — не утерпел Штефан, но капитан не
ответил.
На морде гнедого белела пустая торба. Штефан
сдернул ее, намотал повод себе на руку и отпустил коня пастись на
остатках подмерзшей травки, как уже сделали остальные. Пандуры
ждали молча, только изредка кто-нибудь тихонько ругался, сетуя, что
разбойники далеко, а Симеон все равно запретил курить. Кто-то и
вовсе басовито похрапывал неподалеку. И как они умудряются спать,
когда Гицэ где-то там бродит в темноте, пересчитывая врага?..
Штефан поправил плащ, чтобы локоть не мерз на
земле. Забросил в рот очередную семечку, сплюнул кожуру.
Из темноты послышались шаги, и рядом присел
Йоргу, что-то протянул. Рука нащупала добротный ломоть хлеба.
— Перекуси пока.
— Но ведь перед боем...
— До боя еще далеко, — фыркнул Йоргу. — Жуй
давай.
Что ж... Надо поесть, раз есть время. Правда,
кусок в горло пролезал с трудом, и дожевать все-таки не удалось —
вернулся Гицэ. Мужики вскакивали в темноте, подзывали и взнуздывали
лошадей.
Штефан быстро навьючил на гнедого мину. Потом
подобрался поближе к командирам и услышал обрывок разговора:
— Их чуть не втрое больше нашего, — это Йоргу,
правда, почему-то в голосе не слышно обычной вселенской печали.
— Григор с ребятами поубавили, — жестко сказал
Симеон, и все немного помолчали, прежде чем обсуждать дальше.
— В жилые места они по дороге идут, капитан.
Не по горам шарахаться, так их и перетак, а через деревню к Дунаю
выйти собрались.
— Ты точно слышал?.. Ладно. Значит,
наперехват. А ноги мы коням не переломаем?..
— В поводу, может, капитан? Тропой всяко
быстрее будет, даже пешими!
— Ладно тебе, кони-то в потемках получше
нашего видят.
— Подъем! — шепотом гаркнул Гицэ пандурам и
тут же позвал: — Штефанел! Подсолнух!
— Я здесь!
Поменялись пистолетами обратно. Гицэ вновь
белозубо оскалился в темноте:
— Эх, до чего же пострелять свербило! Мастеру,
что эти пистоли сработал, скрипки бы делать, так их и так! Аж рука
радуется!..