Симеон сам проводил Штефана до того местечка,
что они с Йоргу облюбовали для взрыва. Хорошее укрытие — и не на
осыпи, и за крепким камнем, что сможет прикрыть минера от осколков
и ударной волны. Позиция пандуров просматривается как на ладони —
капитану нетрудно будет подать сигнал. И с дороги не видно, а
стрелять по дороге — сподручно.
— Не проспи только, ладно? — неожиданно
добродушно повторил Симеон.
Растерянный Штефан смог только кивнуть — какое
там спать! Коленки дрожмя дрожали, по спине под кожоком градом
катился ледяной пот. Конечно, порох в горшок он засыпал сам, и
порох этот пусть и был среднего качества, но точно остался
неподмоченным. Но ведь замок наверняка подведет! А если заложить
фитиль?..
Очередной порыв мокрого ветра заставил Штефана
зябко поежиться.
Нет, про фитиль и думать нечего. Если
распечатать замурованный горшок — сразу поджигать надо, иначе порох
мигом отсыреет... Да и на полке, хоть и засыпал он туда свежий,
перед тем как мину закладывать, уже небось отсырел! Но ведь мина не
взорвется! А если не взорвется, что же они будут делать? Турецкая
ватага по численности втрое превосходит пандурский отряд. Даже если
треть турок ляжет после первого залпа, все равно врагов будет
слишком много, а если они вооружены не только ятаганами, то у них и
ружья будут заряжены!
Дождь все-таки закапал из серого неба, и
Штефан съежился за камнем, старательно подтыкая под себя плащ, но
как ни старался согреться, его все равно колотило. Он вяло подумал
о семечках — привычном способе успокоиться и отвлечься, — но во рту
было сухо, как в аравийской пустыне. Штефан чуть высунулся из
укрытия, нашел глазами товарищей на другой стороне дороги.
Составили ружья к скалам, где не льет, укутались в плащи и
отдыхают. Йоргу, наконец-то дорвавшийся до курева, высекает искру,
прикрываясь от ветра. Чуть в стороне, Симеон беззаботно прикорнул
на кулаке, натянув воротник мало не на уши. Дружище Гицэ, старший
товарищ и учитель, на карауле — поймал взгляд Штефана, ссыпал с
ладони в ружейный ствол горсть каменной крошки и бодро подмигнул
шальным глазом из-под наброшенного на голову края плаща. Остальные,
все, с кем он бок о бок прожил полгода, с кем садился за стол,
торопливо крестясь на образа, перешучивался, собираясь в объезды,
жарился на летнем солнышке у рогатки и гулял на деревенских
праздниках. И кто-то из них не переживет этот бой? А может, и
все?..