Все утро Симеон провел в арсенале, перебирая
вместе с Мороей ружья. А когда настало время менять посты у рогатки
на дороге, заглянул по дороге в конюшню и, к своему удивлению,
застал там Штефана, успевшего вычистить вместе со своим гнедым еще
полдюжины коней заставы и изрядно изгваздавшего свою явно последнюю
чистую рубашку.
— Ты чего тут делаешь?
Парнишка взглянул исподлобья и сноровисто
выбил скребницу о ближайшую подпорку.
— Тебя жду, капитан. Мне вчера сказали, что
без твоего распоряжения меня не выпустят.
Симеон задумался. Парнишка гордый, следовало
ожидать, что соберется все-таки ехать в свою школу...
— А чего у коней? — полюбопытствовал он.
Штефан пожал плечами.
— Так дорога дальняя, а за своим конем надо
самому следить.
— Дорога? — Симеон поморщился: поговорить бы с
мальцом, но время смены, а вернется он только к ночи. Впрочем,
поговорить-то это не помешает. — Слушай-ка, Штефан. За коней
спасибо, сам видишь — половина заставы нынче с перепою мается.
Собирайся и пошли со мной до рогатки, заодно и о твоей дороге
поговорим. Оружие только возьми.
Мальчишка изумленно уставился на Симеона.
— Оружие?
— Тут граница, парень, — Симеон хлопнул его по
плечу, мельком подумав, что надо бы переодеть мальчишку — не в этой
же кисейной тряпочке проводить самые жаркие полдневные часы на
открытом солнце, да и внимание проезжих привлекать ни к чему.
Крикнул на двор: — Мороя! Дай ему какую-никакую одежу заместо
мундира, чтоб не светился особо на дороге! — и строго сказал, желая
проверить Штефана: — На сборы тебе четверть часа, не больше.
Тот прищурился, разве что язык не показал:
— Сколько твой каптенармус копаться будет — я
тебе не ответчик!
Симеон едва не рассмеялся — ну, язва! Возразил
серьезно:
— А поговорку о том, что виноват будет не тот,
кто виноват, а тот, кого назначат, ты у своих австрияков не слыхал,
что ли?
Штефан насупился, легонько покраснел от
сдерживаемого смеха.
— У нас в Академии говорили, что самое лучшее
поощрение — снять ранее наложенное взыскание...
— Собирайся, — приказал Симеон, и мальчишка
тотчас прекратил треп и смылся, точно ветром сдуло. Ладно! Выучка и
правда армейская, и учили на совесть!
У рогатки в их глухом углу всегда было
спокойно. Разве, когда пришли, Йоргу переругивался с каким-то
возчиком, чересчур нагло занизившим вес муки в своих мешках. Симеон
прекратил перебранку, велев попросту развернуть шумного муковоза на
заставу и там перевесить все мешки, чтобы пошлину взять уже не со
слов. Возчик разом погрустнел, но сменившиеся с караула пандуры
радостно подхватили его волов под уздцы — и протестовать он не
осмелился.