Вздохнул. Ладно, в загадки можно до
завтрашнего утра играть, надо с парнем поговорить прямо.
— А у матери твоей, покойницы, родня-то жива
какая?
Штефан покосился с заметным подозрением.
— К чему ты спрашиваешь?
— Да видишь ли, не верю я, что ты доберешься в
одиночку до своей школы, — честно сказал Симеон. — А даже если
доберешься — жить надо на что-то в той Австрии. Ну и веревка крепка
повивкой, а человек — родными. Есть же у тебя хоть какая-то
родня?
— Родня-то есть, только с теми, кто туркам
пятки лижет, мне не по пути, — Штефан приметно поморщился. — А
остальным сейчас точно не до меня. Свои бы шеи уберечь, куда им еще
мои беды! — и прибавил намного тише: — Скандал, к тому же...
Насчет скандала — оно и понятно. Не хочет
парень сор из избы выносить, имя матери трепать. Вот только
остальное, да еще с высказыванием про турков... Симеон
насторожился:
— Это какие же у них беды?
— А! Маминых родичей господарь недавно из
Дивана турнул, — Штефан сплюнул изжеванную травинку и сорвал
следующую. Стряхнул пальцем притаившегося у самой земли небольшого
слизняка, посмотрел некоторое время, как тот ползет по сапогу вниз,
оставляя блестящий след. Симеон приметил, что травинку Штефан
все-таки бросил, сорвал третью. Побрезговал божьей тварью,
князюшка.
Что там в Бухаресте творилось, до их глухого
угла толком и не доходило, но если припомнить, какие фамилии
упоминались давеча в Клошанях, крови тут, похоже, самые что ни на
есть высокородные. Как бы не явились-таки по голову Штефана арнауты
на заставу! Хотя щенок же еще совсем, и про причину ухода из дому
вроде не соврал, так что навряд ли. Но вот ссора его с батькой,
если добрым именем матери и закончилась, то начиналась совсем не с
него!
— А батька твой, значит, в сторону турок
смотрит? — Симеон решил проверить догадку.
— Смотрит, — Штефан скривился и потом явно
передразнил: — Запомни, пользу ты можешь принести, только служа
великой Порте!
Симеон только головой покачал. Ну да, чтоб у
парнишки с таким норовом, да не было своего мнения обо всем на
свете? Хотя здесь с ним трудно было не согласиться, и он все-таки
не сдержался:
— Боярам нашим турецкая задница чисто медом
намазана! А ведь и им тоже сплошные убытки и разорение, что про
простой народ говорить!
Штефан охотно закивал.
— Вон в Крайове после нашествия Пазвантоглу(*)
из семи тысяч домов осталось триста.