— Странно что-то, — пробормотал над ухом
Симеона Йоргу. — Оно, конечно, Гицэ прав — глазами она ой стреляла!
Но чтобы вот так в открытую... Клянусь святым Спиридионом, что-то
тут не так!
— Послушаем, — шепнул в ответ Симеон.
— Ну и вот. Явился я, значит, как стемнелось,
гляжу — точно, на ставенке на втором этаже платочек белеется. Там
по стене-то виноград растет, ну я ходу — и в окошко. А она смеется,
зубы моет. Я не все, конечно, понял, но вроде как хвалила она, мол,
лихие парни в Цара Романешти!
— Да как же ты попался, Гицэ? — не выдержал
Симеон. — Она, вроде, все продумала.
Гицэ вдруг потупился и озадаченно почесал в
затылке.
— Так это... Капитан... Кто ж знал, что она
такая голосистая окажется? Я и не сделал ишшо ничего, так —
потискал чуток. А девка оказалась огонь прямо, я сперва и не
сообразил, что нашуметь можем! Видать, батька ее услыхал, а она и
дверь-то засовом не заложила, а я и не проверил, думал, она
позаботилась, раз сама...
Мужики уже ржали, хлопая себя по коленкам.
— Можно подумать, ты соображал!
— Ввек не забудет, до чего лихие парни в Цара
Романешти!
Кто-то полез к Гицэ стукаться кружками, тот
разводил руками и широко ухмылялся: бейте, мол, оплошал, да. Ржали,
аж повизгивали. Даже Штефан — и тот упал грудью на стол и
всхлипывал, стуча кулаком по своему неизменному подсолнуху.
Йоргу задумчиво потеребил себя за ус.
— Эй, Гицэ! — вдруг позвал он. — А платочек
она с окна сразу сняла, как ты забрался?
— Конечно, — тот оторвался от ракии, пожал
плечами. — Меня ж и попросила.
— Так. А что она тебе говорила-то?
Гицэ смешался, изумленно глядя на мрачного
грека.
— Да я помню, что ли? Говорю ж — огонь девка!
Ну несла чего-то, да. Все больше «еще» и все такое, но вот говорила
шепотом, а потом как ахнет на весь дом... Тута ее батька и
прибежал, и пришлось мне в окошко сигать, несолоно хлебавши.
— А ну-ка вспомни, — велел Йоргу очень строго,
перебивая хохот. — Не говорила ничего про батьку своего?
Гицэ почесал затылок.
— Да говорила, вроде. Что батька ее уму-разуму
поучить решил, пока беды не вышло, а ей, мол, и своего ума
хватит... Ну а чтоб не взвизгивать, как порос, ума не хватило ни
капельки!
— Ой, дурень, — вдруг ахнул Мороя. — Свечку
поставь Богородице и вон капитану в ноги кланяйся! Это ж какую беду
от тебя отвело!
— Ну? — изумленно переспросил Гицэ. —
Какую?