Но Глеб приходил к военкому ещё и ещё – несколько дней подряд.
И капитан сдался:
– Ну, ты и настырный! Ладно, подправлю тебе год рождения. Приходи в понедельник. Пострижём в рекруты.
Глеб был счастлив. Он добился своего. Правда, сразу на фронт его не отправили. Уже не бросали необстрелянную молодёжь в самое жерло войны. Он попал в учебку, в артиллерийский полк, сформированный тут же в Горьком.
В апреле Глеб наконец-то получил долгожданное письмо от матери. Дело в том, что как только он освободился от бинтов и узнал, что его направляют в военный санаторий, он написал своей тёте, маминой сестре, в Свердловск. Туда же отправила своё письмо и мама Глеба. Дорога Жизни переправляла всё, в том числе почту. Поэтому тётя ленинградское письмо переслала уже в Горький. Мама писала, что у неё всё нормально, она работает в госпитале, а у всех работающих питание лучше, чем у иждивенцев. Что означает «нормально» в замерзающем и голодающем городе, Глеб не мог себе представить, но рад был хотя бы тому, что мама была жива.
В июне сорок третьего года их отдельный миномётный батальон был направлен на фронт. Глеб смотрел из-за приоткрытой двери теплушки на мелькающую зелень лесов и желтизну полей, на синеву безмятежного неба и понимал, что это здесь оно – мирное. А там, куда он едет, ничего мирного нет. И рисунки, которые вскоре появятся в его блокноте, будут совсем не те, что прежде.
Он ехал мстить. За своих друзей-танкистов, у которых остались семьи. За мать, которая вынуждена жить на двухстах граммах хлеба в день и при этом тяжело работать. За сотни тысяч погибших советских людей. Хребет фашистской военщины был надломлен, но держался. Гитлер спешно перебрасывал на восточный фронт все резервы, а Красная армия медленно, но неуклонно продвигалась на Запад. Вместе с линией фронта перемещались и миномётчики. Они участвовали в боях за освобождение Курска, Белгорода, Днепропетровска.
Но артиллеристы не сидят в окопе и не ходят в штыковую атаку. Они посылают сотни мин, не видя неприятеля, и редко пользуются личным оружием. Поэтому первого немца, направившего на него автомат, Глеб увидел только в октябре, накануне своего восемнадцатилетия.
– Поедете с Фроловым вон за ту рощу, там «Студебеккер»14 с нашим боезапасом застрял, – буднично сообщил комроты, как будто не отдавал приказ, а делился информацией.