На этом злобные мыслишки Гнуса прервались, поскольку пора было подводить итог.
– Как видите, всё просто, – закончил Гнус свою речь.
Раздались заслуженные аплодисменты. Обычно крысы так и реагировали на речи Гнуса. Лишь две из них, переглянувшись, криво и насмешливо ухмыльнулись.
– Благодарю вас, друзья, благодарю.
Крыса-генерал проверещал:
– Вот план действий. Он одобрен мною. Сыркин! – это он обратился к маленькому тощему крысёнышу, которого сразу-то и заприметить было непросто среди остальной массы крыс. – Открой карту! Открой, говорят!
Сыркин, испуганно блеснув глазками в сторону Гнуса, подлетел к карте, занавешенной большой занавеской. Он ловко дёрнул за кисточку, и полотно поехало вверх. Открылась огромная и подробная карта Ленинграда, вся утыканная флажками. Он скорее юркнул назад, стремясь проскользнуть незамеченным, но когда пробегал мимо Гнуса, наполовину закрытому трибуной, неожиданно подвергся нападению с его стороны.
Своей лапищей в тяжёлом сапоге Гнус ловко и внезапно придавил хвостишко Сыркина. Гнусу необходимо было хоть кому-нибудь сделать больно, чтобы отомстить за своё поражение и позор. К тому же никто не мог этого заметить – трибуна мешала. От боли крысёнок даже подпрыгнул и, не сдержавшись, громко пискнул. Гнус сразу убрал сапог и принял равнодушный вид. Зато генерал сдвинул косматые брови.
– Рядовой Сыркин! Прекратить визг! Позор какой. Ещё раз повторится такое… это… отправим тебя. Сам знаешь, куда. Таким не место в наших рядах!
– Простите, господин генерал, – писк крысёнка на этот раз был еле слышным.
Но этого уже никто не слышал, о Сыркине на тот момент уже все забыли, обратив горящие недобрым светом глаза на карту. Сыркин, незамеченный, выскользнул за дверь. На секунду он прижал острое ухо к холодной двери. Совещание продолжалось. Крысы обсуждали, как и когда им лучше напасть на ослабленных ленинградцев. Волоча придавленный хвост, Сыркин медленно побрёл по коридору, делаясь всё меньше и незаметнее под сводчатыми арками. Из уголка его блестящего глаза вдруг выкатилась и упала на каменный пол одна-единственная слеза.
– Ой, что это? – спросила Люся.
Она только что подошла к окошку и ахнула, увидев происходящее на улице. Почему снег то чёрный, то серый? Она тёрла глаза и так и не могла уяснить себе, что это такое там на улице. А Максимка, только что взглянувший из-за её плеча, сразу пояснил ей: