Но история не может быть сухой. История – это бурлящий вулкан событий, эмоций, поступков, судеб. Невозможно подойти к ее изучению сугубо формально. Поэтому я взялся рассказать о самых значительных событиях и периодах исторического развития телемедицины более подробно, эмоционально, рискну сказать, возможно, даже художественно. Используя историоскоп Льва Гумилева, мы перейдем от «приближения №3», позволяющего увидеть «только одну культуру, переживающую свою юность, зрелость и старость», к «приближению №4», когда «история будет казаться поприщем для соперничества великих людей… Фоном станет эпоха…». Не обойтись и без «приближения №5», здесь «в поле зрения оказывается один человек».
В этой книге рассказывается о самом раннем, первом в истории эпизоде, когда на основе телемедицины была сформирована национальная система здравоохранения.
Автор
Если вы дадите идее жизнь,
ничто ее уже не остановит…
Джон Флинн, 1928 год
От грохочущих прибоев, рифов и богатейших морской жизнью океанических вод, минуя короткую полоску прибрежной зелени, вглубь континента уходит бескрайняя пустошь. Сначала она покрыта травой, обильным кустарником и низкорослым деревьями; здесь мало зеленых, но много коричневых и желтых оттенков. Полгода засухи, полгода тропических дождей, дающих до полутора метров осадков, безжалостно и настойчиво уничтожающих любые коммуникации и сельское хозяйство. Русла рек на полгода смертельно сухи, а на другие полгода превращаются в грохочущие потоки, которые не преодолеть ни пешеходу, ни даже всаднику. В глубине страны начинается пустыня, и здесь уже можно убить за глоток воды. Красные пески и каменистый грунт вытесняют все до самого горизонта, лишь одинокие шары кустарников и колючек редкими темно-зелеными пятнами скрашивают картину. Лютая жара под 50 градусов и яростные бури, ночные заморозки, зыбучие пески. Стада диких животных сменяют змеи, насекомые, редкие птицы. Это Внутренняя Австралия: полоса зелени и лесов – буш, гигантская пустыня – аутбек; почти шесть миллионов квадратных километров.
Здесь живут люди. Среди красно-оранжевых песков, по одним им известным делам, неизменными с палеолита черными силуэтами, медленно бредут коренастые аборигены. Скупые зеленые островки ферм, стада, серые квадраты пыльных шахтерских поселков, хибары золотоискателей, редкие пунктиры верблюжьих караванов – это потомки белых колонистов. Здесь губительно для человека все – день или ночь, жара или дождь, укус или удар когтистой лапой, голод или жажда, копье аборигена или пуля последнего бушрейнджера.