скрипит сарай своим холмом,
и партитурой выступают
листы изогнутых домов,
где вещи – ноты для симфоний,
и иероглифы антенн…
Кружит поток живых мелодий,
поющий, вольный пересмен.
33
Тройка и три, как значок "бесконечность",
коли одна повернётся назад,
и разворот сотворит уже вечность,
да и скрепится вселенский разлад.
Нечто превысшее, суть ли Иисуса,
или двух цифр бесцельный повтор?
Шифр, загадка всё ширит, не узит.
Души масштабнее тел и их пор,
и бесфинальны, бессрочны родами,
ростом и возрастом старше Земли.
А оболочки-одежды с годами
трутся и блёкнут, копя боль, рубли.
Этот износ только временно горек.
Дата – средина, конец ли моста?
И получая год новый из троек,
не повторить бы судьбины Христа…
Бегство
Из стенок бетона, асфальтовой пашни,
сетей проводов и вонючих штанов,
и острых клешней, и тюремистой башни,
гудящих моторов, торговых шатров,
из кучи камней и стекла, и бумаги
(какую взымели леса изгубив),
где сэры не стали ни Богом, ни магом,
исконной природы тот идол срубив;
из тонн штукатурки и пудры, помады,
из жижи духов и бензиновых луж,
скоплений носов и волос, будто ада
и топи болот, на раздолье и сушь
сбежать бы, и в свежесть зелёного леса,
к невинным деревьям и чистой воде
из этих владений косматого беса,
что крошки и сопли скопил в бороде,
добро под когтями и вшей под бровями,
в зубах отгнивающих клочья людей
ещё непрожёванных, полных кровями,
отдавшим ему в жертву сотни идей,
мечтанья и силы во имя крох, дома.
Мне в пасти его не желается быть!
Хочу убежать к распусканьям бутонов,
речушкам и травам, где можно повыть
и выпустить криком озлобленность выше,
свободу впитать средь избы и куста…
Но там комары ждут, колючие ниши,
медвежьи лепёшки, гнилая листва…
Ambulance
Крестовый змей на белом облаке
цепляет челюстью мышей,
что в лодке скорченно и скомканно
плывут из разных этажей.
Так незаметно, звоном ль шаркая,
порой спеша, порой ползя,
глотает серых, ведь не жалко их,
живых, которых смять нельзя.
В любой сезон охотой славится,
скрипя чешуйностью пластин.
И ждущим смерти зверь тот нравится,
что к ним стремится из низин,
порою сверху… К зову чуток он.
Чуть опоздает – схватка, бой
бескровней и смиренней сгусток, тон
бессильной жертвы, чей покой
внутри себя утащит с шорохом
её всю кровь, филе, уста,
в туман снесёт умело, волоком,
исчезнув в ливне, тьме, кустах…
Располагающая к себе