Мила очень любила эту качель, схватившись крепко за ногу, она не переставала требовать:
– Выше, папа! Еще выше!
И Николай продолжал раскачивать свою рабочую ногу. «Я, как Буратино, с деревянной ногой, – часто думал он, – ни встать, ни разогнуться!»
Николай со всей силы подбросил ногой Милу, схватив хохочущую дочку на лету, усадил на колени. Они стали смотреть, как Иванка, цепко схватившись одной маленькой ручкой за мамин халат, рассматривая на нем огромные белые лилии, второй ладошкой похлопывала по груди, как по своей собственности, потягивала молоко, с уверенностью демонстрируя, что этот пункт питания никуда от нее не денется. Люба с упоением смотрела на малышку, испытывая блаженство от ее кормления.
– Можно войти? – раздался возле калитки знакомый голос.
Время сильно состарило этого человека. Из когда-то мускулистого, красивого и уверенного в себе мужчины он превратился в осунувшегося, уставшего старика. Отец! Николай резко поставил Милу на землю, от неожиданности девочка попятилась к матери. Пристально всматривался в лицо пришедшего, и на мгновение к горлу подкатило щемящее чувство жалости к этому совсем не чужому человеку. До боли хотелось обнять и крепко прижать его к себе. И он сделал шаг навстречу.
– Здравствуй, сынок! Мы так давно не виделись. – Слезы выступили на старческих глазах. – Как ты живешь? Позволишь поговорить с тобой? Позволь с твоей женой познакомиться и внучек обнять! – Седая голова бессильно затряслась, плечи опустились еще ниже.
Весь мир словно замер. И вот неожиданная и такая знакомая вспышка ярости, а дальше… Все как на войне! Взрыв! Только вместо снаряда – гнев, и все тело, как от ударной волны, затрясло от копившейся годами злости!
– Уходи! – схватившись за голову, прокричал Николай. – Зачем ты здесь?! Никогда не смей приходить сюда! Слышишь?! – Собственный голос казался ему чужим. В голове с резкой болью нарастал гул.
Мила испуганно смотрела на отца. Люба оторвала Иванку от груди, быстро запахнула свой шелковый халат и крепко прижала малышку к себе, как бы пытаясь защитить от того, чего сама еще пока не знала. Она поняла, что перед ними отец Николая, его беда, его детские страдания, его непрощение.
Лицо Николая перекосила злость. С силой сжимая кулаки, он смотрел на старого отца и видел в нем только свои беды, слезы своей матери и сестер! Он почти не понимал, что кричал вслед уходящему поникшему человеку. Рядом плакала испуганная Мила. Люба с печалью смотрела на своего резко изменившегося мужа. Николаю хотелось только одного: быстрее убежать куда-нибудь и выпить! В этом было его спасение! Это даст ему облегчение! Ничего не объясняя, он подпрыгивающим шагом подошел к мотоциклу, завел мотор, сел за руль, резко нажал на газ и быстро выехал со двора на пыльную дорогу.