– Я не собирался… – криво усмехнулся Василий.
– Разумеется, – согласился Сергей Борисович, – ведь у вас есть надежда. Вдруг контроллер не подействует, и получится всех обмануть.
– Вряд ли. Случаев таких зафиксировано всего несколько десятков, да и то еще в самом начале, когда контроллер проходил тесты. И было все, простите за каламбур, безнадежно.
– Ваша мать и остальные были добровольцами, отдавшими жизни за…
– Идите нахуй с вашим общим благом, – перебил Василий. – Тошно слушать.
***
Контроллер исправно делал свою работу. Глушил боль, а вместе с ней и остальное. Радость, любопытство, гнев, отвращение, восторг, отчаянье, нежность, любовь… Но кое-что он человеку оставил. Ночные кошмары. Первобытный парализующий страх. Тот, что заставлял диких человеческих предков, сбившись в испуганную кучу, дрожать на полу мрачной пещеры в надежде, что тьма не заметит и не поглотит.
***
– Мой отец ничего такого не планировал. Он просто хотел вернуть жену, – продолжал писать Василий.
Сергей Борисович стоял позади, губы его шевелились. Он читал. Всегда предпочитал именно такой способ. Новорожденное чистое слово.
– Любовь не более чем химия. Процесс в организме. Значит, им можно управлять. Вещество, которое он ввел матери, и было прототипом контроллера. Последний раз я видел ее перед отъездом в летний лагерь. Она рассказала мне сказку о демоне с тысячей лиц. Тогда я думал, это просто страшилка, хотя и прикольная. Будет, чем после отбоя пугать товарищей по отряду.
– Вы тогда доставили мне много неприятных минут, – прокомментировал Сергей Борисович. – И не только мне.
Василий бросил на него удивленный взгляд.
– Мы с вами в одном лагере были.
***
Пока противники контроллера смеялись над «поролоновыми», тех становилось все больше. И как-то незаметно, вдруг, решением невесть откуда взявшейся гуманистической комиссии, эмоции, не стабилизируемые контроллером, были признаны вредными. Как для индивида, так и для человечества в целом.
***
– Он что-то говорил про сопутствующий ущерб, общее благо, но я знал, это он убил ее и теперь пытается найти оправдание. После похорон отец набрал добровольцев, закрылся в лаборатории, а меня предоставил самому себе. Думаю, ему было невыносимо смотреть мне в глаза.
– Благодаря разработкам вашего отца прекратились конфликты, наступил мир, люди объединились, перестали ставить свои желания во главу угла, – напомнил Сергей Борисович.