На туфлях, штанинах, заборах, эмалях
холодные брызги от броса к броску.
А вечером, ночью картина готичней.
И всё отвыкает от гульбищ, жары.
Все девы оделись теплей и приличней, -
и только лишь в этом заслуга поры.
Размятые груши на мокром асфальте.
Озябшая живность в раскисших дворах.
Упавший с верёвки белейший бюстгальтер
вбирает трясинную жижу впотьмах.
Тут каждая туча – кривой дирижабль.
Горчичные запахи, хмурость и слизь.
Застойные будни и скользкий октябрь.
Унылая осень, как, впрочем, и жизнь.
Предноябрьство
Мой город обиженный, битый и старый,
бетонный и чуть корабельный, густой,
обшарканный, пыльный, чудной и усталый
легко заселяет предзимний застой.
Округа, как будто кастрюля со щами,
мозаика, пазл, игра, винегрет,
какие рябят пред цветными очами,
внося в безотрадье новейшество бед.
В пейзажи картинок добавились краски,
что сохнуть не могут от частых дождей.
И мат начался, и закончились ласки,
обиды воспряли от чувств и плетей.
Осенняя пакля, очёсы травинок
вписались в сыреющий уличный вид.
Размазы у рта от недавних жиринок
меня убеждают, что каждый тут сыт.
Окурки, как гильзы, летят, опускаясь.
Тревожит сторонний простуженный сап.
Как куколок, кутает всех, не сминаясь,
ворсистый, простой, согревающий драп.
Тут морось накрапом, тоской увлажняет
окрестности, крыши, овалы голов,
а пасмурность грустью за миг заражает
умы несчастливых извечно полов.
Опять унимаю брезгливость и чванство.
От дур и поэтов глинтвейном разит…
И я, наблюдая всё это поганство,
стучу каблуками по сорной грязи…
Двое в поле
Ах, ветви и волосы так далеки!
Тебя не обнять средь раздолья собою.
Я чую, что душами очень близки
сейчас и бывалой доселе порою.
Семейные травы меж нами лежат.
Не вытащить корни из плотного грунта,
чтоб в ясном порыве к тебе добежать.
Ах, так безуспешны мечтанья о бунте!
Тут любят свободно, вкушая и жмясь,
животные, птицы, цветы и народы,
текущие воды, друг к другу стремясь,
к озёрам, прудам и морям, и болотам.
Я только листочком сумею достичь
подножий твоих или веткой при буре,
иль, молнию выждав, горенье постичь,
и пеплом досыпаться к дальней фигуре.
Я кроною песни вседушно пою,
чтоб помнила в этой невстрече тягучей.
Весною пыльцу тебе нежно пошлю!
Надеюсь, от ветра и пчёлок получишь.
И мне ты цветочную плеву хранишь,
что скоро вся будет наполнена проком.
Но, знаешь, росточек, возросший малыш,