– Да фигня конечно все это, – вздохнула девушка. – в жертву никого не приносят – и ладно!– выпалила она и юркнула в зал.
Фигня не фигня, жертвы-не жертвы, а через недели две я снова оказалась неподалеку от этой церкви. Подошла ближе, а место букв на козырьке «Центр духовной помощи» – только арматура. Зато во всю дверь табличка: «Сетевая косметика». То ли евангелисты так переименовались, то ли все же накрыли эту секту, да слава про то трехэтажное здание по типу барака до сих пор ходит не добрая…
Фонарики
Что-то странное было в зайце, вышагивающем по могильной плите. Подёргивая правым ухом и морща нос от колкого холода капель срывающегося дождя, он делал несколько шагов вперёд, разворачивался в прыжке, с трудом отрывая лапы от земли, и семенил обратно. В зубах он держал не менее странного вида, чем он сам, стебелёк. Походивший на виноградный ус, он заворачивался к концу пурпурным бутоном. Прыжок, разворот, шажок…Еще шажок, разворот, прыжок…Вдруг земля под зайцем затряслась. Со скрежетом поехала в сторону плита, сдирая под собой траву. Зверек, не ожидая подобного, нервно ударил лапой по тому месту, где стоял, и сиганул в кусты. Он думал, что спрятался, но трясущиеся уши выдавали его.
Над ямой показался чумазый лоб, следом за ним блеснули очки. За толстыми стёклами угадывались большие, чуть на выкате, глаза. Из могилы наполовину высунулась, тряхнув редкими волосинками, голова. Помаячив над ямой, будто оценивая обстановку, она выставила наружу нос, принюхиваясь. Он съежился от попавшей в него земли, зашёлся в приступе щекотки, взвизгнул, уткнулся ноздрями в землю и чихнул так, что колыхнулась могильная трава.
– Ой, – вытянулись тонкие, высохшие губы, в довершение портрета всплывшие на лице. – Всегда так. Пропади этот чёх пропадом. Из ямы пыталось вылезти кряхтящее тело. Но у него не получалось сделать этого. То ноги путались в длинном платье, то руки соскальзывали с липкого глиняного края ямы, то съезжала на место гранитная плита, отодвинутая на какой-то непонятно откуда взявшийся пригорок.
– Ох, старость совсем не радость, – прошамкали губы. – Видать, Михалне намедни самой придётся загорать.
Тело уже собиралось ложиться обратно, как досужие его глаза разглядели нервно дёргающиеся заячьи уши, торчащие над голыми ветками шиповника.