Приехали – а парк аттракционов закрыт. И ни души кругом. Ни собаки, ни людины. Ни даже сторожа.
– А полезли через забор! – сиганула на кованую ограду Михайловна. – То же самое, что в детстве, помнишь – в сад деда Коли лазали через штакетник, – призывно махала она рукой Семеновне. Правда, штакетник-то был от земли высотой в пол метра. А ограда – знай, верхушку рядом скорячившегося тополя подпирала.
Перелезли.
– Ну, кудымсь пойдём? На чем кататься будем? – отряхивая шлепнувшуюся таки с забора Семеновну, всматривалась в темноту Михайловна. Только над мостиком, перекинутом через Везелку, шутливо перемигивались новогодние, еще не снятые с зимы, фонарики…
– А кто нам их включит-то? Они ж, того, электрические, – огляделась кругом Михайловна.
– Да сами, с ветерком полетим! – потянула ее за руку неугомонная подружка к вертушке.
– А ну стоять! – донеслось до них грубое, а следом – свисток.
– Милиция, батюшки! – завизжала Михайловна и они с Семеновной сиганули в кусты под оградой, в которой, на их счастье – или нет? – оказался лаз. Семеновна-то проскочила, благо, была худая как балалайка, а вот Михайловна застряла в тесных прутьях своими «натур»формами.
– Бззз. Бззз, – загудела Семеновна сквозь смех. – Мы пчелки, мы из колхоза «Пчелка» – в хмельном хохоте пыталась она ответить на вопрос милиционера, что взрослые женщины делают на закрытой площадке аттракционов в полночь.
Ночь провели нарушительницы в Костелкинском отделении милиции, а наутро их, помятых, грязных и сонных забрал Корней Михайлович. Председатель колхоза. Молча…
– Ох и позору тогда натерпелися! – запищала Михайловна, заходясь в приступе смеха. – Ох, тыж, чуть не вывалился, – потерла она глазницу кулаком, поправляя еще сохранивший бледно-зеленый цвет, глаз.
– Да, подруга, кутили мы с тобой справно. Душевно. Да ведь не пьянствовали – так, по праздникам, – протянула Семеновна, тоже что-то припоминая остатками мозга. – Только где теперь все – и не знаю. Вон, тишь да гладь нам с тобой осталась, – махнула она рукой, выпавшей в локте из сустава. – Тьфу ты, – плюнула она на погост, – вишь, разваливаемся, – погрустнела она. – Да и где сыночки мои – уж и придумать что не знаю.Чай, привиделись мне, что ли…
Старушка замолчала, подняв глаза к небу. Там блестели, застряв в тучах, звёзды. Михайловна с Семёновной любили такие ночи. Сиживали они часто, разгоняя могильную тоску.