– Дамочка, шо ж я буду робыть бэз кужуха и гроший? На двори ж мороз. Войдить в моё положение.
– Постой, подожди. Может кто и подбросит твой кужух.
И правда, через пол-часа заходэ и спрашува: «Это твой кужух за унитазом лежит?» Дывлюсь – мий! Я – хвать за карман, а гроший нэма! А дэ ж гроши? – спрашиваю у дамочкы. «Какие гроши!? Ты что тут комедию разыгрываешь, мужик? А ну проваливай, пока милицию не позвала».
А тут дывлюсь – Пэтро стоить, рот раззявыв и слова сказать нэ може. Тай каже:
– А колы ж у мэнэ гроши стибанулы? Я ж кужух нэ знимав. И рачкы нэ лазыв, так шо потирять нэ мог. А грошив – нэма!
А та дамочка тай каже: «Вы за кого нас принимаете? Мы, городские, честные люди, а вы аферисты. Счас вас в кутузку сдам».
– Боже мий, – кажемо, – нам же до дому надо, а нэ в кутузку! Дамочка, за ради Бога, отпустите нас. Чорт з тимы грошмы.
– Идите, пока я добрая. А будете выступать, в вытрезвитель сдам.
Бэз билетив, тряслысь як зайци у поезди, пока до Азова доихалы. С хуторянамы добралысь до дому. Так шо у город бильш нэ поидымо…
Возмутители
Мартовские снежные вьюги и морозы леденили дыхание, приходилось, сняв рукавицы, тереть нос, уши, щёки, дуть в замерзавшие ладони и прыгать поочерёдно то на одной, то на другой ноге. На эту лихую погоду в стране пришлись выборы в Верховный Совет.
Нам, пацанам и девчонкам, это государственное действо было в радость, хотя мы в этом ничего не понимали. Для нас выборы – это праздник и только.
В послевоенном хуторе весь «центр культурной жизни» находился в школе. Культура там била ключом и мы постигали азы и буки взрослой жизни. А ещё там иногда «крутили кино».
Перед выборами крутанули аж два: «Броненосец "Потёмкин"» и «Чапаев».
В коридорчике, надрываясь от угарного чада, тарабанил движок; в одном из классов, сидя в аду дыма махры самокруток, набирались культуры от любви Тахира с Зухрой и Чапаева с Анкой-пулемётчицей взрослые и дети…
«Кинщик» (это тот, кто крутил кино), техникой своей владел слабо, и от этого движок всё время глох. «Кинщик» бежал к движку и отчаянно пытался оживить его, а в темноте ор пацанячий:
– Кинщика на мыло!
Хлопцы постарше нас несли в культуру своё:
– За таку роботу, дивкы, нычого ёму нэ давайтэ!
– Недамо! Недамо! – те в ответ, и девичий визг с хохотом взлетал к потолку клуба.
– Да тыхо вы, чёрты з рогамы! – орали на них их бабушки, дедушки, дяди и тёти.