С другой стороны, ты давно не ребенок, однако страх и терзающие сомнения в правильном выборе нередко заставляли действовать наугад, и ты продолжал малодушно плыть по течению. Так ты предавал даже свою иллюзорную свободу, подменяя ее надуманной неведомой силой, которая якобы должна устроить все как надо. Играя в «Орла или решку», ты отказал себе в способности делать выбор, едва не уничтожив свою волю. В непростых условиях достаточно остановиться, немного выждать, посмотреть, как будут развиваться события, и если что-то пойдет неправильно, обязательно вмешаться в них, чтобы обозначить себя творцом. Только так можно бороться с предопределением.
Свобода – вот наша цель, но сперва мне надо выбраться отсюда, из этого темного карцера, а тебе – проснуться тоже и осознать, что я и есть то личное продолжение, которое остается после смерти. Я – не галлюцинация!
Медленно и мучительно заканчивался беспокойный сон. Полночи грезился какой-то мрачный лабиринт, из которого не было выхода, к тому же становилось все труднее дышать. Данила пришел в себя ранним утром с диким похмельем и острым желанием умереть сию же минуту. Еще в состоянии близком к сонному параличу отчетливо проявилась вся гамма последствий алкогольного беспредела: ломило голову, знобило, во рту невыносимо высохло, ощущались тяжесть в животе и общая слабость.
«Вот бы здорово морса сейчас, – разлепив впавшие глаза, подумал Данила. – Холодненького».
Немного полежав, он попытался приподняться, но локти онемели. Тогда он решил для начала перевернуться, чтобы хоть как-то зашевелиться и заставить кровь бегать по венам. Не без труда ему все же удалось это сделать, и через несколько тяжелых секунд Данила с нечеловеческим усилием сел на диване. Кровь, действительно, забегала: боль запульсировала, став острей в висках, а на плечах ожила голова огнедышащего дракона. Помутневшим взглядом темная комната воспринималась, как склеп. Естественно, все вещи были знакомы, стояли на своем месте, но выглядели они мрачно и трагично под стать лицу хозяина. Данила аккуратно встал, дотянулся до настольной лампы. Свет резанул по глазам так, что еще с минуту в них не утихал поток темных, вызывающих тошноту пятен. Данила сощурился, мужественно стиснув зубы. Подняв с пола джинсы, он бессильно швырнул их в кресло и поволочился на кухню.