– Че? Не, не лицо, человек, целиком, – отмахнулся главный и опять харкнул на землю. Этот взгляд и манеры так напоминали плабеса, что я даже удивился сам, – Даже несколько человек. Наши старшие. Дело к тебе есть одно.
– Какое дело?
– Да мне откуда знать, ты че, – фыркнул лысый, сложив руки на груди. На его пальце мелькнул золотой перстень с выгравированным забавным скорпионом, – Мне велел старший, мол, жнеца привези, брат. Перетереть с ним хочу. Работенку дать. Он и сказал, короче, что ты тут где-нить ошиваться бушь. Старший всегда прав.
– И кто этот старший?
– Ну… – на лице лысого мелькнуло задумчивое выражение, столь неожиданное для его недалекой физиономии, – Ну, главный наш, сечешь, а? Я тут, типо, знаю, как с людьми общаться. Он меня и прислал к тебе. Я этот, как его…
– Фактотум?
– Че? Не…
– Посол?
– А? Не, вроде.
– Парламентер?
– Да не, жнец, не мели. Ща, я этот. Дип…
– Дипломат?
– Да, дипломат, – осклабился лысый, что наконец-то вспомнил слово, – Давай, короче, поехали. Старший ждет.
– Нет уж, пусть ждет, – холодно отозвался я, наблюдая, как лицо лысого меняется, приобретая уж совсем нечеловеческое выражение, – Хватит с меня работенок и поездок. Я занят, покидаю город. Так и передай своему хозяину.\
– Я те че, собака? Какой хозяин? – возмутился лысый и его лицо побагровело, слившись с краснотой глаз, – Че ты там сказал?
– Он тебя собакой назвал, Шило, – подсказал один из бандитов рядом.
– Это обидно, Шило, – согласился второй неподалеку.
– Поехали, говорю, слышь, гнида церковная? – рявкнул дипломат, знающий, как общаться с людьми, – В задницу слова свои засунь и садись в карету, понял?
– Не понял, – мрачно сказал я, почувствовав, как легко легла в руку рукоятка серпа, – Объясни еще раз.
– Ладно, псина, – лысый снова сплюнул и растер на земле, – Давайте, парни, как договаривались. Но не калечить.
Они ударили почти одновременно, заходя с обеих сторон. Один – прямым ударом дубинки, второй кулаком – размашисто, будто матрос на корабле. От дубинки я легко ушел в сторону, нырнул под вытянутую руку головореза и ударил серпом по открывшейся груди. Убивать я не собирался, поэтому лезвие полоснуло только поверхностно, но скрипнуло на костях. Бандит завыл, прижал ладони к ране, согнулся, подставив голову под удар. Я ударил его рукоятью в висок, прямо туда, где раскрывались цветы на татуировке, и нападавший безвольной куклой растянулся прямо на дороге.