— Если человек не отвечает на постоянные названивания, значит, говорить он не хочет, - говорю спокойно и сухо, но пальцы на трубке домофона сжимаются так сильно, что это почти больно.
— Я хочу поговорить о дочери.
— Просто замечательно, что спустя четыре года ты, наконец, вспомнил о ее существовании.
— Ты сама хотела, чтобы я больше никогда…
Я перебиваю его на полуслове. Да, я хотела. Хотела, чтобы этот человек больше никогда не появлялся в нашей жизни, и хоть этого поступка никто не одобрил, сразу, как только Маришка начала задавать вопросы о папе, рассказала ей, что папа нас бросил ради другой тети. Пусть моя дочь растет и понимает, что мужчины иногда бывают вот такими мудаками.
— Что тебе от нас нужно? Твоя крашеная любовница в курсе, где ты находишь в такое время?
— Мы расстались.
Почему я не удивлена? С трудом, но все же сдерживаю горький смех. Все так банально, что даже зубы сводит: Андрея пнули под зад, и он вдруг вспомнил, что где-то там, позади, осталась тихая гавань. Очень глупое заблуждение, потому что ту гавань давно смыло штормом нашего развода.
— Ева, прошу тебя… Хорошо, хотя бы просто встреться со мной. У меня подарок для Марины.
Мне очень хочется послать его подальше вместе с подарком. Что он может купить моей дочери, у которой и так есть все, кроме, разве что, личного пони. Но я понимаю, что дальнейшие попытки будут лишь бессмысленным сотрясанием воздуха, и как бы там ни было, но я выставлю себя упрямой ослицей.
Кроме того…
Какой женщине не хочется, чтобы бывший увидел ее спустя годы и понял, кого он потерял? Минута триумфа – так, кажется, это называется.
— Завтра, в два часа дня, в «Мандарине». У меня будет «окно».
— «Мандарин»? Это где?
— Захочешь – узнаешь.
Я кладу трубку и поворачиваюсь к Любе. Она смотрит на меня с тревогой, так что приходится выкроить спокойную улыбку.
— Это просто визит из прошлого, Любушка, - говорю я вдогонку улыбке.
Но мы обе знаем, что жизнь куда сложнее.
3. Глава третья: Ветер
Глава третья: Ветер
— Наиль, ты не виноват.
Выставляю руку вперед, мысленно ставя между собой и вторым хирургом – Татьяной Ждановой – воображаемую каменную стену.
Каждый раз одно и то же. И после каждого раза я почти уверен, что это – конец, что болеть уже не будет. Когда же наступит пресловутое «профессиональное выгорание»? Когда я перестану видеть на операционном столе… А, блядь!