Избранное. Стихи - страница 7

Шрифт
Интервал


и всё время куда-то бегу.
И о чём говорить с этим городом
я пока что решить не могу.
А над площадью ангел сутулится,
прижимая распятье к плечу…
Кто воздвиг эти храмы и улицы —
я однажды узнать захочу.
Как снежинки торжественно кружатся!
Я ловлю их разинутым ртом…
Сколько в людях терпенья и мужества —
я прочувствую это потом…

(Из книги «Годы и строки», 2015 г)

Из ленинградской тетради

1
…Почему мне всё время кажется,
будто сам я в кромешной мгле,
спотыкаясь от страшной тяжести,
по безлюдной бреду земле?
И везут меня не по радуге,
под метельный звериный вой
по разбитому сердцу Ладоги
на полуторке фронтовой…
2
Закричат и заплачут снега под полозьями.
И сомкнутся сугробы, звеня…
Для чего ты, блокада, опять заморозила
и впечатала в льдину меня?
Может, впрямь эта жизнь так недорого стоила
или жребий мне выпал такой —
оставаться на снежных скрижалях истории
перечёркнутой скорбной строкой.
…Распростёртый, с навеки нелепыми жестами,
может быть, не во сне – наяву
через город великий светло и торжественно
по весне в ледоход проплыву
под блокадным пылающим трепетным маревом
перед ликом вселенской беды —
со своими потерями – маленький-маленький,
выступая из чёрной воды.
И восстанут погибшие – взрослые, дети ли,
и отступят война и зима.
И вздохнут обвинители, смолкнут свидетели
перед скорбью, сводящей с ума…
…День окончен. Луна за окошком качается.
Заступает в наряд тишина…
Ничего-ничего на земле не кончается,
даже молодость,
даже война…

(Из книги «Лирика», 2011 г)

Воспоминание о 1945 годе

С. А. Моспановой

Немцы пленные
         после бомбёжек,
                   жестоких,
                            недавних,
разбирали развалины зданий
                    на улице
                                мёртвой, немой.
Сохраняли тепло
              ноздреватые рыжие камни,
словно память о тех,
                 кто уже не вернётся домой…
А потом
          эти немцы,
                     в потёмках окончив работы,
с нестерпимой тоской
                провожая отхлынувший день,
доставали из тесных карманов
                                      потёртые фото
и подолгу смотрели
                    на круглые лица детей.
Но однажды,
              когда они стену
                               упрямо долбили,
вдруг стена, задрожав,
                        многотонная,
                                       в два этажа,