Анисья же известие встретила сдержанно, без особой радости. Понимала, конечно, что в доме появится лишняя копейка, достаток, но это лишь тогда, когда охота удачно сложится. А мало ли случаев разных… Тревога какая-то необъяснимая сжала сердце и на лице проступила едва заметная бледность. Но перечить не стала, знала, как давно сын мечтает о зимовке, как завидует удачливым товарищам, ставшим настоящими охотниками, промышленниками. Отворачивалась, пряча подступающие, тяжкие вздохи, но молчала. И согласие свое дала молча.
Танюшка, что жила по соседству с Витькой, была тайно влюблена в него, но природная робость, скромность, не позволяли ей одарить соседа даже легкой улыбкой. Анисья, замечая, порой, сыновни вздохи и пунцовый румянец Татьяны, при случайных встречах, обзывала их «стеновыми», что значило: застенчивыми.
– Девки с парнями пляшут, в хохотушки пробавляются, а эти все подле стенки стоят, он с одной стороны, она с другой. Так и до старости будете? Уж рожать пора, а они все у стеночки.
Но Витька на слова матери внимания не обращал, считал, что все, как-нибудь, сложится.
Дед вернулся с переговоров совсем уставшим, постаревшим, завалился на постель прямо в куртке и ботах. Мария стащила с него обувку, углом одеяла прикинула ноги и оставила в покое. Кеха было сунулся, но мать не пустила: – Пусть отдыхает, расстроился. Гармошку продать, так и то жалко, а тут тайга, он на нее жизнь положил.
Дед и, правда, расстроился, прихворнул даже. Мария заваривала зверобой с шиповником, давала пить. Полина на ночь натирала деду пятки медвежьим жиром. Тот кряхтел, но лечение принимал, ему нравилось, что все за ним ходят.
Через несколько дней дед оздоровил, призвал Кеху и крепко ему наказал, чтобы он капризы свои против Витьки выбросил и принял его на равных.
– А чего мне, пускай идет. Я и не противился.
– Может, и не противился, да кривился, однако. Возьми себе в башку, что Витька малоопытный. Обучить его надо кое-чему, приучить к таежке, пристрастить к зимовке. Тогда и тебе легче станется, и ему в удовольствие.
– Да, понял я, понял. Все будет, как наказал.
Кеха ушел, а дед еще долго смотрел в пол, где тот только что стоял и покачивал головой, что-то не нравилось ему в принятии внуком нового напарника, какая-то задиринка шкарябала старческую душу, не давала покоя.