– Спасибо за шоколад.
– Хорошего дня, София.
– И вам того же.
Когда она уходит, я с облегчением выдыхаю. Однако волнение стихает только к концу рабочего дня, хотя больше меня никто не беспокоит. Даже Майера почти не видно: он приехал в обед и засел в кабинете – это ли не счастье?
Я с нетерпением жду возвращения домой – представляю, как приготовлю яблочный пирог и безалкогольный глинтвейн. Сделаю жемчужную ванну с лавандовой пеной. Буду пить глинтвейн маленькими глоточками, перекатывать на языке апельсиновые корочки, вдыхать аромат корицы и смотреть «Амели», завернувшись в мягкий плед. Я это заслужила.
Ровно в шесть я встаю из-за стола, беру сумку, и вдруг дверь кабинета Майера распахивается. Марк выходит на площадку – без пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтя, – и смотрит на меня.
Никаких слов: только взгляд, леденящий до костей, и кивок в сторону кабинета.
От неожиданности роняю сумку на пол.
Зачем он снова меня вызывает? Неужели узнал, что я вчера подслушивала в коридоре?
И если да, то что это сейчас было – приглашение на казнь?
Когда я захожу в кабинет, Майер уже сидит за столом и что-то печатает в ноутбуке. На меня даже не смотрит, однако, когда я подхожу ближе, говорит:
– Твоё? Забирай.
Оказывается, дело в очках. Всего лишь в очках, забытых вчера. Теперь они лежат у него на столе рядом с рукописью моего романа и недопитой чашкой кофе. А я-то, поднимаясь сюда, чуть не умерла от страха.
Не отрываясь от ноутбука, Марк небрежным движением смахивает очки в мою сторону. Скользнув по гладкой столешнице, они падают на пол – прямо к моим ногам.
Ничего страшного не произошло, очки даже не разбились, но всё это так унизительно! Я помню, что накануне собиралась молчать и терпеть все его выходки, но сейчас теряю контроль. Всего-то на секунду, только это секунда оказывается роковой.
– Почему вы так несправедливы ко мне?
– Что? – он поднимает голову и смотрит на меня в упор.
– Вы ко мне несправедливы! – я уже жалею, что произнесла это вслух, однако нахожу смелость и повторить сказанное, и превратить вопросительное предложение в утверждение.
– Несправедлив? – Марк вдруг захлопывает ноутбук, прищуривается, и мне кажется, что его черные глаза становятся еще чернее. – Давай кое-что напомню. Первое: ты залезла в мой кабинет. Собралась копаться в моих вещах. После этого я должен тебя на руках носить? Второе: выяснилось, что работа здесь тебе не нужна. Сейчас ты занимаешь чьё-то место, но знаешь, что хуже всего? У тебя совсем нет стремления стать лучше, выбраться из болота тотальной одноразовости и создать что-то стоящее. Даже то, что ты делаешь якобы для души, ты делаешь без души. Пишешь о любви, только вся твоя история – кладбище мёртвых фраз. Твои слова должны быть твоим сердцебиением, а не этой пошлятиной, – он в очередной раз берет мою рукопись, пролистывает её и цитирует: «Настоящая любовь – это отказ от обладания». Скажи, у самой-то хоть раз подобное было?