, выданный не абы кем, а сенатом
23.
Август Таций пришел в ярость, угрожал послать в сенат посыльного и даже говорил о том, что откажется брать командование легионом на себя. Меня пытались убедить, что сейчас не время бить по лагерю восставших, и предлагали дождаться капитуляции. Однако прямо на совете я заявил, что не намерен ждать и вообще не прочь повторить децимации24 каждому, кто выскажется против. Я потребовал немедленно разбить когорту25 Тация на контубернии26, чтобы легионеры смогли бросить жребий. Это вынудило моих оппонентов изменить решение.
Сломленная горстка рабов не сможет противостоять обученному войску римлян!
Я знаю, что трибуны уже отправили намедни письмо в Рим за моей спиной, в котором и просят сенат прислать на подавление бунта Гнея Помпея Магна27 и Марка Варрона Лукулла28. Эти мерзавцы жаждут забрать лавры победителей в свои руки. Поэтому я не терплю более отсрочек – армия восставших должна быть уничтожена немедленно. Марк Красс станет человеком, переломившим хребет восстанию.
Без жертв и крови не выигрывалась еще не одна война. Марк Красс не откажется от задуманного – это не в моих правилах.
P.S. Фларенское29 здесь довольно-таки вонючее, несмотря на заверения в выдержке. Но лучше дрянное вино, чем его отсутствие.
Рут привел лучших элейских и каппадокийских скакунов, каких удалось достать. Скакали парами, копыта лошадей попадали в сугробы, животные недовольно ржали. Я понимал, что на обратную дорогу у животных не останется сил – лошади будут загнаны. Сильная пурга, поднявшаяся в эту ночь, не оставляла гнедым шанса. Но на кону стояли человеческие жизни, поэтому я подгонял Рута, управляющего лошадью в нашей паре.
– Прибавим! Рут! – кричал я.
Мое новое тело великолепно чувствовало себя верхом на лошади.
– Загоним коней, Спартак! – откликнулся ликтор.
– Ходу, гопломах!
Мы мчали к видневшейся на горизонте фортифицированной линии римских укреплений. Десять человек из числа тех, кто не раз проходил по тонкой грани между жизнью и смертью. С их помощью я намеревался сделать большое дело.
Я всматривался в ночную мглу и немало удивился, когда впереди показались огни факелов римского легиона, вышедшего за укрепления. Первой я увидел когорту, охраняющую аквилифера30, держащего серебряного аквила31, возвышающегося над головами солдат. Когорта строилась. Легион был переведен в полную боевую готовность и ожидал сигнала о переходе в атаку. Центурионы