Итак, времени было что-то около одиннадцати часов…
Выйдя за околицу, оставив позади себя последний – крайний – дом, мы не надолго, будто в сомнении: а не повернуть ли, пока не поздно, для собственного же блага, обратно? – остановились.
Постояли.
Молча.
Не проронив ни звука.
Словно испытывая друг друга на прочность.
Не повернули.
Храбро отправились в таинственное, волнующее путешествие.
Сначала шли проторенными – через поле, затем по лугу – тропками, которые, скорее, угадывались чутьем, памятью (это я о себе – Ирина ничего не могла помнить, потому что была здесь впервые…), нежели напряженно высматривались слабым нашим зрением, на некоторых, нечетко видимых участках, подсвечиваемыми фонариками, предусмотрительно взятыми нами из дому.
С большой осторожностью, на четвереньках (не забудем – дело было ночью!), я впереди – стиснув зубы и шумно, через нос, дыша, Ирина – с непрерывным комариным писком, за мной, – переползли по узкому, деревянному настилу через глубокий, около трех, или четырех метров шириной, овраг, почти доверху (во всяком случае, так мне показалось…) наполненный мутноватой болотной водой. Толстые доски, скрепленные между собой железными скобами, гвоздями и проволокой, подпертые снизу, посередине, не очень надежным, тоже деревянным, упором, под тяжестью наших тел, прогибались, пошатывались, и была опасность, как тому бычку, на них не удержаться. Тем более, что, кроме фонарика, который был у меня в левой руке, – правой рукой я держал еще переносной кассетный магнитофон. Я купил его (плюс несколько кассет) за пару дней до отпуска. Привез домой. И, следуя новомодной молодежной традиции, иногда брал с собой, чтобы, гуляя с Ириной, перемежать долгие наши разговоры – музыкой и песнями популярных отечественных и зарубежных исполнителей.
– Я чу… уть не упи… и… са… лась!
Оказавшись на другой стороне рва и, точно с усилием, встав на ноги, – с трепетом в голосе, произнесла путешественница.