– Святые подвижники! – подпрыгнул от грохота дьяк и, закрыв дверь, поспешил к себе в каморку. До ветру ему что-то расхотелось.
Обождав немного, нелюди вылезли из укрытий.
Теремной был окончательно расстроен последним инцидентом. Попасться на глаза человеку, хотя бы и пьяному – считалось очень плохой приметой среди тайного народца.
– Все, братцы, расходимся по-быстрому, – без обычной заключительной торжественной речи Поставец распустил всех восвояси.
На этой безрадостной ноте Большой сход был завершен.
Когда пропели третьи петухи в совещательной зале было пусто и чисто, даже лужицы после водяных и те высохли…
Глава 2. Ху из мистер леший
На небе, по слухам, только и разговоров, что о небе и закате, а на земле, под землей и под водой весь тайный народец только и говорил об отлучении одного упрямого лешего от леса: чердачник обсуждал новость с огородником, садовничий делился мнением с гуменным, подколодник сплетничал с лесавкой. Кто-то жалел Бульгуна, кто-то во всем случившемся винил его самого. Доходило до споров и ссор. Две кикиморы, одна запечная, вторая болотная – кузинами друг дружке приходятся, зацепились языками, да разругались так что едва глаза обоюдно не по выцарапали. Болотная кикимора на сторону Бульгуна встала, а запечная его хаять навострилась. Насилу растащили задиристых полуночниц.
Много чего всякие нелюди говорили, выражали разные точки зрения, но в каждой беседе прослеживалась общая канва, которая выглядела приблизительно так:
«– Да, досталось Бульгуну на орехи!
– Еще бы, врагу такого не возжелаешь.
– Хм! Отлучить лешего от леса, это все равно что попа от церкви отлучить.
– Тьфу ты, дуралей! Не поминай к ночи-то и так тошно.
– Ну-у, тогда, все равно что бездомный домовой. Сойдет?
– Вот, это верно подмечено, и даже хуже.
– Ага! Жаль лешака!
– Жаль! Ох как жаль!
– Хотя, так посудить, сам во всем виноват.
– Так уж и во всем?!
– Сам посуди! Он перед теремным при всем честном народе сам зачал хорохориться? Сам! Законы природы не нами установленные критиковал сам? Сам! Значит и виноват во всем сам. Покаялся, повинился бы, с него бы как с гуся вода, а Бульгун сам на рожон полез, аки ведмедь бестолковый.
– Так и он по-своему где-то прав.
– Нехай свою правоту засунет куда подальше.
– Ты чего это взъерепенился?
– А чего он, того, кочевряжится. Стопарь, какой колобродник, и тот себя скромнее вел на сходе.