Рэндалл засмеялся.
– Ни хрена не работает, по крайней мере у меня, – заявил он. – С ней я пас. Вы только поглядите на этих симпатичных первокурсниц. Возни с ними меньше, а удовольствия куда больше.
– Ну, а я в деле. Я этот орешек уже расколол. – Добсон усмехнулся Рэндаллу. – И, знаешь, может, она меня еще порадует. Раз я могу быть таким галантным ухажером.
Лжец.
– Хватит, – сказал я тихо.
– Что?
Когда я злюсь, мой британский акцент усиливается, становится густым и высокомерным, прямо карикатурным. А я был в бешенстве. Так что, наверное, акцент у меня сделался прямо как у Ее Величества.
– Повторишь, и я тебя на хрен кончу.
Вот она, эта неудержимая ярость, этот нарастающий адреналин, когда произносишь слова, которые не взять обратно. Слова, после которых обычно остается только заслуженно врезать очередному уроду по морде.
Собственно, именно поэтому я и занялся регби. По словам школьного психолога, это должно было стать «разумной разрядкой» для «внезапных приступов немотивированной агрессии». А мой отец добавил, посмеиваясь, будто все это было шуткой, что я «иногда немного задираюсь». В отличие от него, я никогда не видел повода для гордости в этих драках: как в Хайкомбе, так и в обычной школе в Коннектикуте. После мне всегда было стыдно, порой до тошноты. Стоило моим друзьям сказать что-то не то, как моя рука сама собой замахивалась, готовая к удару.
Но в этот раз мне стыдно не будет, подумал я, когда Добсон вскочил со своего места, размахивая руками. Рэндалл схватил его за рубашку, пытаясь удержать; вид у него был удивленный. Правильно, держи его, подумал я, так он не сможет убежать – и я дал Добсону кулаком в челюсть. Его голова запрокинулась, и, когда он снова на меня посмотрел, на его лице была ухмылка.
– Ты ее парень, что ли? – спросил он, тяжело дыша. – Что-то прошлой ночью Шарлотта о тебе не говорила.
Сзади послышался чей-то окрик – голос, похоже, принадлежал Холмс. Кто-то потянул меня за руку. На секунду я отвлекся, и тут Добсон вырвался от Рэндалла и повалил меня на траву. Он был размером с локомотив, и, когда его колени оказались у меня на груди, я уже не мог ни двигаться, ни дышать. Склонившись к самому моему лицу, он поинтересовался:
– Ты что о себе возомнил, мелкий утырок? – и смачно плюнул мне в глаз.
Затем он ударил меня в лицо, и еще раз.