Путь Виктора лежал мимо замызганных и давно не ремонтированных фасадов старых зданий, которых было полно в этой части города. Когда-то здесь жили люди, но теперь почти все было сдано под офисы никому не известных мелких фирм. Вывески этих контор были плотно развешаны вокруг входных дверей бывших подъездов и уродовали и без того не самые симпатичные стены. Раньше Виктор ничего этого не замечал – просто дома, просто стены, просто вывески. Ничего интересного! Но в последнее время он мог подолгу вглядываться в названия фирм и удивляться тому, насколько все же они напоминают таблички на стенах какого-нибудь колумбария, разве что годы жизни не указаны.
Одна вывеска уже несколько дней привлекала его внимание. «PR-агентство Судного Дня» – было выведено на ней некогда позолоченными, но теперь облупившимися буквами. Но даже не название фирмы или потертый вид вывески был интересен Виктору, а только то, что около видавшей виды входной двери не висели другие таблички, кроме нее. Получалось, что это агентство занимает целый подъезд трехэтажного старинного особняка, что никак не вязалось с плачевным видом самой вывески. Тем не менее, Виктор каждый раз думал об этом странном противоречии вовсе не из любознательности. Для него это был один из способов хотя бы ненадолго забыть о Рите.
Вот и сегодня он даже остановился на некоторое время, чтобы в который раз взглянуть на знакомые потертые буквы. Размышления на время прогнали боль, но, как только Виктор отвернулся и пошел дальше, она накатила с новой силой. Он ждал этого, но все равно стиснул зубы, чтобы не закричать. Кровь прилила к голове и начала пульсировать, словно повторяя: «Рита, Рита, Рита…»
Виктору очень хотелось остановиться посреди улицы и завыть от тоски, словно дикий зверь. Шаг, другой… Он заставил себя двигаться дальше и даже стал мысленно командовать: «Левой-правой, левой-правой! Шире шаг! Вот так, молодец! Не сбавляй темп!» В другое время он бы посмеялся сам над собой. Да что там – просто не поверил бы, что все это может происходить с ним!
Вот и двери студии. Виктор натянул на лицо жизнерадостную улыбку. Никто не должен видеть, как ему плохо. У него все отлично, и не может быть по-другому.Он вошел внутрь.