– А?
Но мужчина в вязаной кофте вопрос понял верно:
– Сложно определить по подошве, сейчас попытаюсь… – собеседник по необычному совещанию, как бы переминаясь с ноги на ногу, широко ступил вправо, вбок и сразу вернулся назад, – кожа пупырчатая, точно «Barrett» – маскируясь как и вопрошавшая левым углом рта сообщил он женщине.
Со стороны выглядело это как репетиция театра лицедеев. Шеренга актёров и психованный режиссёр.
– Куда ты, сука, дёргаешься, танцор диско хуев? Тебя кто-то там в жопу ужалил? Киреева, ты что ли Порецкого там укусила. Я тебя спрашиваю, чего молчишь там, как недотраханная швея-мотористка в общежитии «Красной нити»? А?
Киреева открыла рот, но не ответить, а просто глотнуть воздуха. Отвечать не было смысла и «швея-мотористка» это знала наверняка. Любой ответ предполагал тёмную эмоцию. В данном случае правильнее было испуганно молчать. Всё это было не единожды апробировано и на себе и на коллегах. Она дёрнулась и захлопнула рот.
– Не рыпайся там как кобыла на дискотеке. Или ты сказать мне что-то хочешь?
Киреева испуганно помотала головой.
– Стой спокойно, слушай, что я тебе говорю.
Киреева помотала головой согласно.
– Извиняюсь, нога затекла- попытался по-своему заступиться за женщину Порецкий. Тон его был максимально мягкий и заранее всё понимающий.
– Тебя кто-то спрашивал? Молчи там давай! И так все знают, что ты мудак. У меня к тебе сейчас будет ряд вопросов, а пока стой там и готовь свою жопу к отчёту. Ты понял меня?
Порецкий понял всё ещё до того, как его спросили и подтверждающе закивал головой.
Мэр огромного мегаполиса убрал ноги со стола,
– Алевтина, кофе мне принеси!
Молодящаяся с детства женщина в зелёном, похожем на велюровую штору платье, стараясь не шуметь, встала со стула, заложила ручкой ежедневник и положив его вместо себя, вышла в приёмную.
Алевтина была секретаршей и единственной доверенной женщиной, которая в этом кабинете могла сидеть во время текущего совещания. В помещении повисла тишина, все ждали пока мэру принесут кофе. Руководитель одной из самых больших территориальных общин снова положил на стол ноги подошвами к Порецкому и Киреевой. Еле слышно барабаня пальцами по полированной столешнице мэр осматривал вассалов, полукругом стоявших перед ним. У присутствующих в руках были ежедневники и ручки. По аналогии, как у сопровождающих лиц дорогого товарища Ким Чен Ына. На самом деле впечатление это было обманчивым, потому что в отличие от идейных корейцев, конспектирующих идеи Чучхе, наши люди держали в руках не дешманские блокнотики, а дорогие ежедневники в натуральной коже диковинных зверей. Лица хоть и были почтительны, но разрез глаз европейский, что едва заметно придавало подобострастию признаки гордости и личного достоинства. Кроме того, они не спешили записывать за руководителем его высказывания, потому что мэр может быть и Чучхе, но продвинутый. Он им сам не рекомендовал. Слушать можно было. И запоминать. А записывать нет. Ежедневник носил церемониальный характер. Иногда туда можно было вносить цифры и буквы, но в интересах самих записывающих было, чтобы кроме них никто другой те каракули разобрать не смог.