– Убийц у меня немного… В основном сторожа или клинки-целители. Их лезвия вытягивают из ран яды и заражение. Я их не продаю, запрещены законом, просто работа удовольствие доставляет. Под настроение и меч получается соответствующий. Убийц делал отец, когда отправили на костер мою бабку Констанс, заменив ей четвертование более «милосердной» казнью. Настроение в те годы у старика, очевидно, изрядно испортилось.
– А зачем вам кислота? Гость покосился на стоящую в углу бочку.
Груббер взволнованно загородил своей широкой фигурой угол подвала и заулыбался:
– Вытравляю рисунки на стали, подделываю работу восточных умельцев.
– Вот как? Странно. А мне показалось…
Груббер раздраженно буркнул:
– Вы будете смотреть товар?
– Конечно! Как вы их создаете? – щеголь с нескрываемым удовольствием смотрел на разнообразие открывшихся ему чудес.
Груббер пожал плечами:
– Я им пою. Когда они горячие, я им пою. Дар от бабки. Сталь меня слушает и приобретает очень интересные свойства. А молот с наковальней – лишь дань традиции. Без дара кузнеца заговоры не лягут на металл. Вот, возьмите. Этот меч вам подойдет.
Щеголь внимательно осмотрел оружие.
– Никаких знаков… А как мне проверить его способности? Как он будет убивать?
Груббер вздохнул:
– В том то и дело. У мечей, скованных на убийство, есть большой недостаток. Чудовищный. Такой меч должен получить собственную злость и ненависть. А получит он ее лишь тогда, когда убьет человека. В момент смерти вся боль и злоба умирающего уходит в сталь, что хлебает его кровь. Более того, меч-убийца забирает душу мертвеца. Совсем, навеки. Душа не вселяется в сталь, она растворяется в ней и изменяется навсегда. Это проклятое оружие, и я никогда бы его не продал, если бы не нуждался так сильно, как сейчас. Если хочешь сделать сторожа, убиваешь собаку, если убийцу – человека. Остальные – поджигатели, лекари, морозные клинки – это уже магия трав.
Щеголь, вертевший в руках короткий меч, посмотрел на Груббера:
– Получается, мне необходимо убить кого-то, чтобы он заработал?
Что-то в тоне гостя не понравилось оружейнику, и он уже ругал себя за пьяный язык, однако ответил:
– Получается, так…
Незнакомец с пепельными полосами засмеялся:
– А вы на редкость смелый человек, если говорите мне подобные вещи в таком месте.
Груббер насторожился: