– Конечно… Их звали, черт. Ах, точно, – и он залился слезами вновь. Теперь прежнего Вани, переисполненного энтузиазмом и энергией, и след простыл.
Женя сидел перед другом и нервно стучал пальцем по столешнице в ожидании имен, еле сдерживая слезы, которые, как он думал, обязательно оскорбили бы друга. Он не хотел показывать ему, что надежды у него почти нет, точно зная, как обстоят дела с медициной. В эту секунду он почувствовал, как узи за пазухой стало тяжелее, словно желая продавить небольшую петельку, к которому оно было подвешено. Его длинные черные волосы почти полностью закрыли испуганное лицо и взмокли от пота. Ваня наконец поднял свою бритую голову и сказал…
Остановка пахла хуже некуда. Она укрывала под своим навесом исхудалого и хмельного мужичка, который, надув губы, мирно спал, свесив изрезанную морщинами руку и пуская густую, медленно тянущуюся к земле слюну из разящего алкоголем рта. Тусклое табло с расписанием, все закрытое пометом и грязью, показывало, что до их автобуса, который должен увезти их прямо до окраины «золотой ветки», к Площади Ленина, осталась минута, но эта минута висела уже четверть часа. Все трое заскучали и ненароком принялись играть в карты прямо на асфальте, под «грозным» и слепым наблюдением спящего мужичка.
Набитые доверху рюкзаки обеспечили защиту от ветра, а фонарик с тремя запасными наборами батареек послужил хорошим освещением для напряженных партий. Егор из этих игр вывел, что Маша мало того, что плохо играла в дурака, так еще и очень не любила проигрывать, что на его памяти было свойственно всем девушкам. Каждая карточка, которую она брала в руки, не имея возможности отбить, повышала децибелы писка ее возмущения в геометрической прогрессии. В моменты этих припадков она словно забывала обо всем на свете, расчехляя весь свой запас ругательных слов, от которых Лёша только больше заливался смехом. В один момент даже мужичок, уже ковыряющий в синем носу и тихо наблюдавший за игрой, начал посмеиваться над ней, что, правда, больше походило на каркающий кашель.
Район номер сорок семь, в котором жили будущие путники и по совместительству самый зависимый от наркотиков, сжалился над ними и выпустил из-за крон деревьев, скрывающих холм дороги, сорок второй маршрут, неспешно катящийся к ним навстречу. Большой электробус, все так же тускло освещенный, как и все на районе, показался и наконец предстал перед ними. У Егора задрожали коленки, а старший брат начал нервно переминаться с ноги на ногу, но вовремя успел предотвратить этот нездоровый приступ. Все почувствовали, как приободрились и совсем расхотели спать, а сон, между тем, медленно и как-то неестественно подбирался к ним.