Птица
Мне всегда было жалко птиц, которых я находил у себя на даче мёртвыми. И в две тысячи восемнадцатом году завёл традицию – хоронить их с почётом в углу участка, за старым сараем. Начал писать рассказ – и забросил. Позднее та зарисовка вылилась в неплохой этюд-притчу.
Noche de Paskva
Это была красивая и звёздная ночь. Пасхальная ночь двадцатого года, когда я вышел на веранду дома (пандемию я переживал за городом) и любовался звёздами, помогла родиться этому стихотворению, полному символов и астрономических метафор.
Огоньки
Маленький рассказ ужасов. Самый старый из всех. Я написал его в две тысячи семнадцатом году как дополнение к написанной в те же времена книге «Земли Звезды». Не думаю, что им можно напугать кого-то, но он однозначно заслужил себе место в сборнике.
Сны Захара
Когда-то из этого наброска вылилась целая книга. «Белые люди» писались мною в разброс. Когда я основательно взялся за этот роман, то начал с середины. Тогда ещё я даже не придумал имя персонажу Аглицкой. Про Наринэ-Иванну и Данте даже говорить не стоит. Отмечу также, что данный рассказ не стоит считать каноничным – это просто черновик и история Захара останется открытой навсегда.
Белые волки
Ещё одно дополнение к уже изданным книгам. Маленькая предыстория Кирилла Схимника.
Слесарев переулок
Опять помог случай – рассказ вылился из случайного наброска, который я сделал ранним мартовским утром две тысячи девятнадцатого года, когда отнёс одной замечательной девушке арэшки с утра пораньше. Я подумал тогда, что будь я в неё влюблён, это было бы весьма романтично. И в последствии развил тему до рассказа.
Август не знает тоски
К концу сборника рассказы стали совсем уже личными. Эту историю я придумал зимой две тысячи восемнадцатого. Мне было холодно. А ещё одно дополнение к «Землям Звезды» в тот момент было единственным, на что у меня хватило сил – «Без меня» я тогда даже не задумывал, а других граней вселенной просто-напросто не имел.
Миллион маленьких кусочков
Мне было одиноко.
Пока они веселились в гостиной, я наблюдал за звёздами, облокотившись на мраморные перила мансарды. Мне было тоскливо, прохладный майский ветер шевелил хрупкие ветви яблонь в саду. Всеобщий дух веселья никак не желал меня затронуть. Д. как всегда была обрадована внезапным суаре, и каждый присутствовавший был удостоен какого-либо комплимента с её стороны. По словам Д., господин Нижегородский сегодня был необычайно привлекателен, Анастасия выбрала на редкость удачные тени, утончённо подчёркивающие красоту платья, а мадемуазель Валери с ухажёром, каждым своим движением излучали счастье. В обычных обстоятельствах Д. не стала бы говорить о гостях Санктума с такой теплотой.