Он недоверчиво посмотрел на меня, на Ленку, покраснел и счастливо заулыбался.
– Вот-вот, – сказал я неизвестно к чему, – это тебе не обычных честных девушек за грудь трогать.
***
Второй раз он проник в «Мойдодыр» по телефонному проводу через трое суток после отъезда.
– Ее до сих пор нет, Виктор Эдуардович, – сказал он ровным звенящим голосом. – Они ее все-таки забрали. Тетка Саша подписала им все документы, а Тани до сих пор нет.
– Откуда ты звонишь, Алеша? Из дома?
Для него мой вопрос не имел никакого смысла, но все же он послушно ответил:
– Дома у нас больше нет. Мы живем пока у знакомых. Я звоню с переговорного…
В трубке затрещало, защелкало, потом снова донесся голос Алексея.
– Ее надо спасти, Виктор Эдуардович, иначе, ее, наверное, не отпустят.
– Ты знаешь, где она может быть? – закричал я и не сразу заметил, что кричу. – Где ее искать, ты знаешь?
– Я знаю, с чего начать, – ответил он.
– Подожди, Алешка…
Я чуть не крикнул: «Подожди, я еду!», но вовремя спохватился. У меня была очень уважительная причина, чтобы спохватиться.
– Я не могу ждать, Виктор Эдуардович. Ее надо спасать. Я хотел вам сказать, что, если у меня не получится, ее все равно надо спасти.
Он замолчал. Наверное, он думал, что я все-таки крикну: «Я еду!». Но я тоже молчал.
В трубке щелкнуло, и запели гудки.
Я сидел и ждал, что он перезвонит. Я ждал до позднего вечера, но звонок так и не раздался.
В третий раз он ворвался в мою жизнь уже мертвым.
– Подожди, не вставай, – сказала Наташа, выключив будильник. – Послушай.
Я осторожно прижался ухом к ее животу и услышал: тук-тук. Потом еще: тук.
Я поцеловал Наташку, встал, оделся, поцеловал Наташку и по дороге в «Мойдодыр» мысленно целовал ее еще раз десять.
Звонок раздался около обеда.
– Стрельцов Виктор Эдуардович?
– Да. Здравствуйте.
– Майор Сарикян, уголовный розыск. Хотелось бы с вами увидеться. И с вашей лицензией – тоже. Вы не могли бы подъехать к нам на Литейный сегодня, или вам прислать повестку?
Я удивился, но сказал, что мог бы.
– Вот и хорошо. Я закажу вам пропуск.
Майор Сарикян мне не понравился еще в коридоре, где я просидел, ерзая на жестком стуле, минут сорок.
Наконец, он крикнул:
– Входите, Стрельцов!
Я вошел и безответно поздоровался.
Майор Сарикян был толст, простужен и совсем не похож на Сарикяна. Он тяжело дышал, к тому же, плохо видел и с трудом читал. Мне показалось, что на изучение лицензии у него ушло столько же времени, сколько он потратил впустую на изучение правил хорошего поведения в начальной школе. И еще мне показалось, что он раньше работал лейтенантом в ГАИ, а потом его за какой-то особо тяжелый проступок повысили и перевели в уголовку.