Ленка тихо охнула. Шляпа мягко приземлилась, скользнула по столу и остановилась у моего локтя. Посетитель весело смотрел на меня, ожидая не просто похвалы, а бурного восторга.
– Здесь не покупают поношенные шляпы, – холодно заметил я.
Он от души засмеялся, подмигивая и указывая на меня пальцем: вот, мол, дурачок, и хлопнул Ленку по плечу, предлагая посмеяться вместе с ним.
Ленка пискнула и шмыгнула в приемную, оставив нас наедине.
– Дружище, да какая же она поношенная? Я ее сам только сегодня купил! – объяснил он, наконец, причину своего безудержного веселья. – А вот на джип немножко не хватило. Ну, ничего! У тебя же джип есть?
Я бы принял его вопрос за неудачный намек заблудившегося рэкетира-любителя, если бы не это необычное обращение: «дружище».
– У меня нет.
Он расстраивался так же внезапно и безудержно, как и радовался. Мне показалось, что непонятный посетитель сейчас заплачет.
– Как – нет? – спросил он упавшим голосом. – Ты же этот… частное совместное охранное…
– Детективное агентство.
– Ну, да… А джипа нет?
– Нет.
Сгорбившись от непоправимого горя, он подошел к столу, взял шляпу и, шаркая подошвами по полу, направился к двери. Но перед тем, как покинуть кабинет, обернулся и с трепещущей в голосе надеждой спросил:
– А достать нигде не можешь? На время. На пару дней всего. Я деньги заплачу. Выручай, дружище!
Мое совсем не каменное сердце дрогнуло в предчувствии гонорара.
– Достать можно все. Особенно, на время. Ты чего так торопишься-то? Присядь.
Его лицо вмиг расцвело счастливой улыбкой, и я торопливо добавил:
– Только шляпу в руках держи.
***
Андрюха Зотов заработал кучу денег. Именно заработал, а не украл, именно кучу, а не миллионы, и именно денег, а не рублей. Год назад покинул он родной городок поселкового типа, где бесплатно трудился на речной верфи, и, поддавшись на уговоры дружбана-товарища, направился в далекую страну Грецию собирать клубнику.
Почти два месяца честно отгорбатился Андрюха на иноземных полях, но когда пришла пора расплаты, удержали с Андрюхи за визу, дорогу и скудный пансион две трети от обещанных шестисот долларов, и рухнули его мечты о большой золотой печатке до локтя и о шикарной, чтоб вся улица содрогнулась и натужно охнула, свадьбе с Надюхой.
Так что, сидели они с дружбаном-товарищем в греческом баре, распивали на двоих большую светлую бутылку местного анисового самогона и закусывали мятой клубникой из полиэтиленового пакета. А поставленные барменом на стол две глиняные тарелки, расписанные нимфами и кентаврами, игнорировали настолько презрительно, что больше бармен к их столу не подходил, лишь через плечо с опаской оглядывался. И не зря оглядывался, потому что грустно и погано было им на душе, и выплеснулась эта грусть наружу битьем красивых исторических тарелок и неприятно ухмыляющихся, некрасивых греческих лиц.