– В седьмой, господин подполковник.
У дверей камеры с написанной прямо на дверях зеленой краской семеркой подполковник остановился.
Надзиратель отодвинул задвижку, открыл дверь.
– Вы останетесь здесь, – скомандовал Незнанский и шагнул в камеру.
С дощатых нар поднялся плотный человек среднего роста, с разбитым лицом, одетый в некогда щеголеватую визитку с оторванным лацканом и в порванные на коленях полосатые брюки. Рубашки под визиткой не было.
Незнанский достал часы и щелкнул крышкой:
– Вас, Лапшин, расстреляют через час.
Человек молчал, изучающе глядя на подполковника. Он оставался так же невозмутимо спокоен.
– Но есть шанс, – продолжал подполковник.
– Ну?
– Говорите вежливее, вы не в сыскной полиции, а в контрразведке.
Лапшин усмехнулся разбитыми губами:
– Я это сразу почувствовал, как первый раз мне в рожу заехали. В сыскной остерегались бы. Там я человеком известным был.
– Слушайте меня, Лапшин. Вы убили греческого коммерсанта Костаки, убили зверски…
– Так я и не упираюсь, ваше высокоблагородие, взяли на деле, куда попрешь. Вы мне про шанс шепните. Ежели это нужно, – Лапшин потер большой палец указательным, – так выпустите. Через день принесу. Мое слово печать.
– Не нужно этого. Вы сегодня же подпишете документ и станете агентом контрразведки Добрармии. Это первое. Второе. Мы направим вас в Москву.
– Так я же политикой не занимаюсь.
– Вы будете работать по специальности. Вы на сыскном жаргоне мокрушник?
– Случалось, брал грех на душу.
– Вот и занимайтесь этим в Москве. А мы попросим архимандрита, чтобы он вам грехи отпустил, прошлые и будущие.
– Так зачем тогда меня крестить? Я и без ксивенки этой своим делом займусь.
– Вы поедете не один. Повезете нашего человека.
– А это зачем?
– Нужно, Лапшин. Сведете его с вашими друзьями, представите, как налетчика из Ростова.
– А он крови не забоится? Людишек резать тяжелее, чем воевать, к этому привычка нужна.
– Это наша забота, Лапшин.
– Значит, я теперь вроде идейный борец. Вроде как эсер.
Незнанский молча посмотрел на Лапшина и усмехнулся.
– Деньги дадите? Путь неблизкий. – Лапшин потянулся.
– Дадим. И помните, если что… У нас везде люди.
– А вот пугать ни к чему. Наняли, так я работать буду. Дело-то знакомое.
Москва. Октябрь 1918 года
Данилов открыл глаза и увидел огромное пятно на потолке. Оно было похоже на контур Африки, только значительно больше, чем на самой крупной карте.