– Ну, слава богу. Очнулся, – раздался веселый голос. Иван попробовал повернуться, но горячая боль мгновенно пронзила тело, и он застонал.
– Ты лежи, лежи. – Сосед по палате, держась за стену, подошел к его кровати и сел: – Не узнаешь?
Лицо было знакомое. Но оно осталось там, в другой жизни, границей которой была боль, нестерпимая и жгучая.
– Отдыхай, браток.
Иван закрыл глаза, вспоминая. Обрывки прошлого возвращались фрагментарно и беспорядочно, как перепутанные детские кубики с азбукой.
И он мысленно пытался выстроить их в единую систему, собрать слово, ведомое ему одному. А кубики рассыпались, не складывались буквы. И словно далекий свет лампы, появился в воспоминаниях Брянск и летний театр. Даже запах каких-то цветов появился. И лицо Олечки Богулевич. И снова он ее услышал: «Настоящий человек должен стать сельским учителем».
А кубики падали и падали и постепенно сложились в единственное нужное слово.
Из окна второго этажа бил пулемет. Пули, рикошетируя по мостовой, выбивали длинные беловатые искры. Теперь он вспомнил лицо человека, склонившегося над ним.
Он лежал рядом с ним за поваленной трубой. Потом они бежали мимо каких-то деревьев… Потом узкий проулок… Кирпичная стенка, осыпающаяся под ногами… Сараи… И бесконечный треск выстрелов… Потом он только видел тупое пулеметное рыло, кашляющее огнем… Оно было совсем близко… Надо было сделать всего десять шагов и бросить гранату. Пулемет замолчал на секунду, видимо меняли ленту, и тогда он выскочил из-за сарая…
– Куда? – кричал кто-то. – Убьют!
Он пересек двор и бросил тяжелую бомбу в окно… Потом что-то ударило его, и закружились деревья, дом, сараи и чье-то лицо.
И Данилов словно нырнул в темную горячую реку…
А теперь он вспомнил это лицо и засмеялся.
– Вы матрос? – спросил он.
– Натурально матрос, – засмеялся сосед. – Козлов Степан Федорович, комиссар ВЧК. А ты, браток, молодец, есть в тебе живой дух. Как не забоялся-то?
– Не знаю, – честно ответил Иван.
И потекли длинные, как несбывшиеся сны, дни. Через неделю Иван уже вставал, и они играли с Козловым в самодельные шашки: вместо белых – гильзы от нагана, вместо черных – винтовочные.
Они уже все знали друг о друге. А что, собственно, мог рассказать о себе восемнадцатилетний Иван Данилов?
Родился в Москве, учился в гимназии, потом отца перевели на службу в Брянск, там закончил реальное училище. Потом Союз молодежи, военная подготовка, Красная армия. Их рота прибыла в Москву, и ее сразу из вагонов бросили на помощь чекистам.