Все участники выпуска журнала были исключены из гимназии, а Виктора Чума, назвавший себя главным редактором, – с волчьим билетом.
Не он был главным редактором, а Данилевский, но Виктор пожертвовал собой для спасенья менее обеспеченного товарища: он был сыном владельца чулочной мастерской, прилично зарабатывавшего, а Данилевский – сыном дьячка кладбищенской церкви, пять других детей которого надеялись на старшего брата, что он, получив среднее образований, их вытянет.
Вячка тоже был исключен. Он уже несколько дней не ходил в гимназию, собирался поступать в переплетную мастерскую, содержавшуюся отцом одноклассника Цукермана. И вдруг его вызвал директор гимназии. В кабинете директора сидели отец Иоанн и учитель Ящинский, которого гимназисты прозвали «Морж» за длинные усы, спускавшиеся книзу, как клыки моржа.
На столе директора лежал злополучный журнал, открытый на той странице, где было написано стихотворение Вячки, посвященное умирающему лесу, защитнику людей, их кормильцу и другу, который безжалостно уничтожают некоторые люди, чтобы устроить свое благополучие, вопреки благополучию всех.
В содержании этого стихотворенья, к тому же озаглавленного «Противники народа», была усмотрена революционная идея, хотя Вячка во все время следствия упорно отрицал это.
Теперь, когда он вошел в кабинет директора, отец Иоанн задал, после некоторой паузы, вопрос Вячке:
«Скажите, Койранский, что Вы подразумевали под лесом в своем стихотворении?»
А директор досказал: «Не свободу ли?»
«Только правду говорите,» добавил священник.
Вячка ответил не сразу. Ему показалось, что Ящинский делает ему глазами знаки отрицания. И он, подумав, сказал:
«Мне нечего врать. Я уже исключен и завтра пойду на работу. Только жалею, что моя способность писать стихи принесла это несправедливое наказанье… Разве я, мальчик, похож на революционера?.. Что вы выиграли от моего исключения?»
С этими словами он повернулся и вышел.
Ему было тринадцать лет, но душой он уже был взрослым.
Вечером Ящинский, который теперь жил в квартире уехавших родителей несчастной Лили Сутугиной, зашел к Горшковой, попросил позвать Вячку и показал ему решение Педагогического совета об отмене исключения Койранского из гимназии.
Вячка потом говорил, что это известие произвело на него тяжелое впечатление, как будто он изменил всему коллективу товарищей, исключенных за журнал из гимназии. И он заявил, что в гимназию не вернется. Только уговоры Горшковых, особенно дочерей Горшкова от другой жены, Гали и Сони Ясиняк, убедили Вячку, что ради своего дарования он должен учиться, так как неучи не достойны называться поэтами.