Крашеный сплюнул и отшвырнул меч на соседний диван, не забыв деактивировать. Проследив за ним, я откинулся в кресле. Рядом, на столике, лежали куски пористого камня и расплавленного металла, которые я поначалу принял за предметы искусства. Метеориты. Я снова попробовал пошевелить ногами. Онемение понемногу сменялось покалыванием.
– Что с моими друзьями?
Гомункул подпер голову кулаком. Сразу не ответил, но его красный рот, казалось, увеличился в размерах, растянувшись на все лицо, а губы превратились в вытатуированную имитацию зубов.
– Мертвы.
Я распрямился, попытался встать. Почувствовал в ногах спазмы, но пошевелить ими так и не смог.
– Это ложь. – Я мог бы швырнуть в чудовище метеоритом, но ограничился словами.
Улыбка сползла с лица гомункула.
– Понятия не имею, что с ними, – развел он руками. – Ты бросил их в затруднительном положении.
– Никого я не бросал! – Я снова попробовал встать.
– А что ты тогда здесь делаешь?! – рассмеялось существо мне в лицо. – Хороший же из тебя друг.
Гомункул откинулся на спинку дивана, лениво вытащил из-за пазухи станнер и полюбовался им. Оружие было непривычной мне конструкции, черное, геометрически правильное, тонкое, с петлеобразной рукоятью, которая больше напоминала кастет головореза из подворотни, нежели мифические конструкции экстрасоларианцев, этих темных технократов. Крашеный демонстративно положил станнер рядом, намекая, что не преминет им воспользоваться.
– Они живы, – сказал я.
– Можешь сколько угодно тешить себя надеждами, – ответил гомункул, – но тот здоровяк уж точно мертв.
Существо задрало голову, как будто наслаждаясь слышимой ему одному музыкой. К моему ужасу, красная шевелюра втянулась в скальп гомункула, плечи стали шире, на руках вздулись мускулы, челюсть приобрела квадратную форму. Не знаю, как ему это удалось, но я понял, что происходит, прежде чем бледная кожа налилась краской и стала коричневой, как у эмешца.
Мне хотелось завопить или разбить что-нибудь.
Вместо Крашеного на меня смотрел Гхен. Черты лица были не совсем правильными, отсутствовали бородка и рана на носу старого мирмидонца. Но улыбка была точь-в-точь его: одновременно грустная и надменная, грубоватая, как и сам Гхен.
– Босс, что же вы не поторопились?
Голос был не похож, но все равно ранил меня в самое сердце. Я стиснул зубы: