– Как знать, – лукаво улыбнулась Анастасия, – Поворкуйте. А я отойду.
– Настасья! Здравствуй! – радостно приветствовал её Николай.
– Здравствуй.
– С каждой нашей новой встречей ты становишься всё краше и краше.
– Полно, – смутилась Настя.
– Лукавить не стану. Уж в этот раз точно сватов зашлю!
– Вот ещё чего выдумал! – одёрнула его она.
– Я не шучу.
– Ишь, ты, шустрый какой! Прежде, чем сватать, меня бы спросил, – укорила его Настя, – Может, я за тебя не пойду!
– Это почему?! Чем я тебе не хорош?
– Всем хорош. Да… не люблю я тебя.
– Это ничего. Потом полюбишь.
– И не подумаю даже.
– А ты подумай. Если я чего решил, то от своего не отступлюсь! – рассмеялся Головин, прижимаясь к ней плечом.
Но она шутливо стукнула его веером и отодвинулась.
Елизавета, тем временем, разглядывала в зеркале новый шлейф, приколотый булавками к платью.
– Теперь хорошо, – удовлетворённо сообщила она, – Но края ткани не подшиты.
– Лизанька! – взмолилась Маврушка, – Но, чтоб подшить края шлейфа, уйдёт вся ночь! Поверь! Всё выглядит итак великолепно!
– Парчовые нитки будут торчать, – капризно заявила она.
– Не будут.
– Будут!
Мавра взяла со столика ножницы:
– Я возьму их собой. И буду неотлучно следить за твоим шлейфом. Как только замечу какую нитку – сразу её отстригу!
Елизавета задумалась. Все в комнате – фрейлины, портнихи, слуги – устремили на неё умоляющие выстраданные взгляды. Она выдержала мучительную для всех паузу и произнесла:
– Ну, хорошо. Пусть церемониймейстер объявляет, что я иду.
– Её императорское величество, государыня императрица и самодержица Российская Елизавета Петровна!
Оркестр грянул торжественный марш. Гости, измождённые ожиданием, встрепенулись и, рассредоточились по залу, выстроившись в живой коридор, присели в почтительном поклоне.
Елизавета, чрезвычайно довольная собой, плыла по паркету мимо толпы. И с наслаждением отмечала на себе восхищённые взгляды. Ещё бы! На ней платье, стоимостью в её прежний годовой расход. Весь лиф усыпан таким количеством бриллиантов, что блики от них отражаются в лицах придворных. Пальцы увенчаны перстнями. А уши оттягивают серьги с небывалой величины сапфирами. Шлейф тянется по паркету ровно на два локтя, как влитой – ни вправо, ни влево, как некогда у Наташки Лопухиной. И, главное, причёска по самой последней парижской моде, о которой всем этим придворным «матронам» ещё даже не ведомо…