Влиятельность и положение патрона на протяжении веков определялось значимостью его клиентелы. Недаром же Никколо Макиавелли утверждал: «Короля делает свита».
А Генрих IV, более известный по романам Александра Дюма как Генрих Наваррский, основатель французской королевской династии Бурбонов, был значительно более многословен: «Моё государство – это мои друзья, стоящие у моего трона воины. Меня мало интересуют их богатство и знатность, и то и другое я в состоянии дать им сам, но кто, кроме них, может дать мне уверенность в благополучном правлении в нашей славной Франции? Потому могу лишь пожелать каждому из моих венценосных соседей окружить себя подобной свитой, которой не боишься подставить спину».
А теперь возьмём, к примеру, современную Россию.
Наверху пирамиды находится Президент, который исполнят функции высшего администратора и последнего третейского судьи. Он оказывает покровительство и поднимает на высшие должности наиболее эффективных (с его точки зрения или лоббируемых его клиентелой) функционеров и разрешает споры между ними. От них он получает ресурсы для стабилизации своей власти и контроля за положением в стране.
Эти патронируемые функционеры в свою очередь оказывают покровительство функционерам более низкого уровня. От чего во многом зависит их эффективность. С учётом того, что большинство клиентов имеет множество покровителей, то официальный механизм разрешения споров становится достаточно формальным.
При этом в любой российской действительности всегда были очень близки понятия «взять и поделить» и «по справедливости», изредка корректируемые сверху «не по чину берешь». Всю нашу систему патронажа можно вполне рассматривать именно с точки зрения этих понятий.
И она работала, да и будет работать пока все основные игроки продолжат считать такую систему справедливой. Тут надо ещё раз подчеркнуть, что в России справедливость всегда имела куда большее значение чем законность. Не зря же, в бытность Николая I, Михаил Евграфович Салтыков, писавший свои сатирические произведения под псевдонимом Николай Щедрин, вполне прозорливо отмечал: «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». Что, кстати, не мешает системе продолжать работать как бы самой по себе.
В истории нашей современной России при трёх номинальных президентах дважды происходили формально-фактические смещения неэффективных