Мы заговорили о литературе, и я опять рассказала что–то исключительно интересное и в высшей степени столичное.
Периодически от канатов к нам прибредали патлатые, бородатые, ободранные битники в хайратниках на головах и с черепами на шеях и звали на танец. Мне до смерти хотелось сходить с ними сплясать и попросить померить хайратник или хотя бы череп, но я терпеливо вздыхала, вежливо отказывала и держалась насмерть.
Иногда я красиво и многозначительно задумывалась – ну, во всяком случае, мне так казалось. На самом деле я соображала, как буду выкручиваться, когда мой организм, не выносящий спиртных напитков, особенно смешанных, начнёт бунтовать.
В общем, время проходило исключительно красиво и светски. Мы делились впечатлениями, обменивались интеллигентными улыбками и изредка говорили о высоких материях.
К моему ужасу коктейль был мною незаметно допит весь. И последствия незамедлительно начали сказываться: в голове моей зашумело, а в сердце начала расцветать отвага.
Вот о чём Милка забыла меня предупредить – чтобы я не вздумала пить коктейли. И я тоже забыла. Но было поздно.
Мы вышли из корчмы на набережную. Свежий ветер, пахнущий морем, обвеял мою пьяную голову и прояснил чувства.
Коктейль настроил меня на романтическую волну. Я глубоко вздохнула, остановилась, хорошенько утвердилась на земле, и, глядя на своего блестящего интеллигентного спутника, отчётливо произнесла:
– Я не буду вашей любовницей.
На воспитанных людей прямое откровение действует ошеломляюще. Арсений Николаевич споткнулся и слегка закашлялся. Мы пошли потише. Море шумело красиво. Вообще всё было исключительно красиво: чёрное небо, чёрное море, освещённая набережная, он – в белом, она – тоже в белом. Я отметила это, изо всех сил стараясь не качаться.
– А почему вы решили, что должны стать моей любовницей? – наконец, произнёс он единственную уместную в данной ситуации фразу.
– Я не решила, – созналась я. – Я просто высказала декларацию.
– Понятно, – сказал Арсений Николаевич, смеясь глазами. – Ну, что ж, – заключил он, – теперь, после того, как между нами всё стало предельно ясно, предлагаю просто погулять. Вас можно взять под руку? Это входит в декларацию по неприкосновенности личности?
– Входит, – разрешила я. – Это даже нужно, потому что вдруг я начну падать.