– Прохфесор, да и тока! – удивляясь проделкам Мухтара, в недоумении разводила руками тетя Паша и тут же, чертыхаясь, непременно добавляла: – Ворю-юга!!! Но прохфесор!
Молодой пес очень быстро снюхался с моим котом Васькой, крупным рыжим пройдохой, и стали они на пару тянуть из еды все, что плохо лежало. Судя по тому, что они никогда не голодали, чувствовалось, что это приносило им ну просто массу удовольствия.
Доходило даже до того, что они ухитрялись утянуть из только что сваренного тетей Пашей борща кусок мяса. Цирк отдыхал, когда Васька впрыгивал на стол и тянул из миски вовремя не спрятанные нею пирожки. Надрывая их когтями, кот, выедая только картофельную или мясную начинку, сбрасывал остатки псу, который, воровато оглядываясь, торопливо глотал их, слюнявля пол. Ну а так как Васька не любил капусту, пирожки с капустой доставались Мухтару полностью.
Попадая под раздачу тети Паши, вороватая парочка вмиг разлеталась кто куда. Мухтар, как правило, прятался во дворе за кустами, а Васька – на крыше кухни или гаража. Распластавшись на крыше камбалой и чуть приподнимая голову вверх, он изредка поглядывал вниз, ожидая, когда их «час расплаты» минет. Потому как «чертей» в адрес Васьки летело больше, мои охламоны-охранники окрестили кота «Паровозом».
Поостыв, тетя Паша беззлобно ворчала, уже защищая их:
– Да шо с их узять?!! – и, на что-то прозрачно намекая, добавляла: – …Каки сами, таки сани!
Два друга, пересидев «грозу» и виновато стелясь, замазывали перед ней свою провину, как могли. Васька терся о тетю Пашу, надрывно исполняя ей свои лучшие любовные серенады из своих лучших «шлягеров». Ну а не умевший так «блестяще петь» Мухтар «отмазывался» тем, что, умело «строя глазки», притаскивал ей ее старые потертые тапки. «Видать, до рождения свого исчо изголодались!» – жалела она их, и мир на летней кухне воцарялся до ее очередной стряпни.
– Вот, решил покатать тебя, Григорий Семенович, – пожимая руку Григорию, пошутил я. – Как ты на это смотришь?
– Я о том уже и не мечтал, Михалыч! В последнее время все только и думал, когда же ты меня по дождю в час ночи прокатишь! – тепло улыбаясь, отшутился Гриша.
Николай, слушая нас, осклабился.
– Ты, Николай, кепку бы надел, – открывая дверь со стороны водительского сиденья, сказал я охраннику, – моросит.