– Помочь людям-то надо, – сказал Матвеич.
– Надо, надо, – обрадовался Степка, вмиг проникнув в дедовы мысли, и затоптался на месте. – А я для кошки буду рыбу ловить…
– Нет, брат, им надо помочь за Волгу перебраться.
Степка не дослушал, помчался по улице. Матвеич пошел следом, прикидывая, сколько это отнимет времени, когда он сможет до дому добраться. И самому-то надо бы отдышаться, отойти от передряг, что приключились в дороге.
– Муж-то воюет? – спросил Матвеич, тяжело опускаясь на землю рядом с женщиной.
– Где ж ему быть?
– Чего с хаты-то сорвалась? Можа, немец-то бы и не тронул.
– Де та хата, – махнула она рукой. – Да и чоловик-то, хозяин-то мой, все писал, чтобы под ворогом не оставаться.
– Куда ж теперь с малыми?
– Туда, – махнула она рукой на восход.
Замолчали. Слышно было, как Степка приставал к мальцу с кошкой:
– Давай я понесу.
– Не-а, уронишь.
– Ну, мы вдвоем с дедушкой.
– Не-а, обманете.
– Если мы вас обманем, то вы нам три щелчка, а если мы нас… нет, если вы нас… если не обманем, то вы нам… Ладно?
– Ладно.
– Давай кошку.
– Не-а.
– Договорились же!..
Завозились пацаны, кошка замяукала, и женщина опять погрозила пальцем, крикнула устало:
– Не мучай кошку!
– Это все Степка, – сказал Матвеич и тоже погрозил пальцем. – Такой ли озорник, прямо разбойник. Матерь у него убило, дак он поревел чуть и опять за баловство.
– Малой еще. – Женщина вздохнула.
– Как тебя звать-то?
– Лидия. А вас?
– Матвеичем зовут.
– Чего ж не по имени?
Он промолчал. Не разъяснять же, что батько назло матке, родившей не дочку, как хотелось, дал ему господское имя Борис. Пока мал был, по имени не больно-то звали, больше по отцу – Матвеичев. Когда подрос, Борисом сам себя называть стеснялся. А и потом все Матвеичев да Матвеичев – по имени-отчеству величать было не принято. Так он из Матвеичева превратился просто в Матвеича. Будто вся жизнь – младость да старость.
– Дай-кось я тебе, Лидия, подмогну. На переправе жуть что делается, а я как-никак тутошний.
Узел оказался тяжеленным, и Матвеич подивился, как она, с виду не больно-то сильная, тащила его. Да знал уж – нагляделся на бабьи чудеса за долгую-то жизнь, – иная в крайнюю минуту за трех мужиков ломит – и ничего.
Проулком вышли к глубоченному оврагу, по дну которого текла крохотная речушка с почтенным названием – Царица. Прошли чуток по-над обрывом и скоро увидели розовую гладь Волги. И гомон услышали, пугающий гомон массы людей, похожий на гул растревоженного улья. На склоне оврага Матвеич отыскал взглядом деревянный павильончик, всеми тут именуемый Китайским рестораном. Бывало, захаживал сюда, любил посидеть за кружкой пива, разглядывая мужиков, узнавая, кто чей. И теперь, несмотря на ранний час, двери павильончика были открыты и возле толпился люд. Но не до пива было теперь. Спустившись на неширокую береговую отмель, он скинул узел и, наказав Лидии никуда не деваться, пошел искать кого-либо знакомого.