Секунда…
Я успел только открыть рот и увидеть, как Глеб одним прыжком очутился около меня.
Вторая…
Падаю на тротуарную плитку, грузное тело Глеба придавливает меня и обездвиживает.
Третья…
Звук выстрела, второй. Глеб вздрагивает на мне и я читаю ужас в его медленно закрывающихся глазах.
– Мать твою-ю-ю-ю! – кричу что есть мочи.
Пытаюсь что-то понять. Не могу встать.
В следующую секунду машина с визгом срывается с места и уезжает на глазах у шокированной публики.
– Что!
– Вы живы? – кто-то тянет ко мне руки.
Люди снимают с меня обмякшего Глеба, и я как ошалелый смотрю на его бездыханное тело и багровые пятна крови на нём, на себе, на тротуарной плитке.
– Врача! Срочно, скорую! – я падаю на колени и пытаюсь привести водителя в чувство, но он неподвижен.
Страх, ужас, боль, удивление… а потом злость, ярость.
– Сука! – говорю я никому, куда-то вдаль, туда, где скрылась сейчас черная машина.
Стук в висках, в сердце. Неутихающая дрожь в руках и ногах. Я сижу в камере с серыми стенами и без конца стучу ногами об пол.
– Прекрати, – нервно оборачивается на нарах напротив соседка по камере.
Взгляд её злой, усталый. И я, конечно, прекращаю, не хочу неприятностей.
Глупо.
Потому что вот это, Лея, и есть твои самые настоящие неприятности.
Почему?
Да, потому что ты дура набитая. Работу нашла, поверила.
Только сейчас в памяти стали всплывать какие-то обрывки маминых рассказов про какую-то десятиюродную племянницу Олю, которая связалась не с той компанией.
Я вздохнула.
Если мама узнает, я не переживу. Она не переживёт. Что же будет, что она скажет? Что соседи скажут? Господи, может это всё-таки ошибка, может просто обознались?
Я вспомнила, как у меня снимали отпечатки пальцев, как ослепила вспышка фотоаппарата. А я, как полная дура, глупо смотрела и улыбалась и думала всё это шутка. А теперь сижу и жду, когда же мне всё объяснят.
Шаги. Кто-то приближается. Неприятный лязг засова.
– Теплова, на выход!
Я подскочила и скорее пошла, чтобы не думали, что я не слушаюсь и не хочу разобраться. Я хочу.
Повели по коридорам. Длинным, с запахом застарелой канцелярии. Потом по другим, более современным чистым, светлым.
Да, сейчас всё выяснят и отпустят домой. В общежитие. И я никогда больше не буду делать того, что просила Оля. Найду другую работу, пусть с небольшой зарплатой, но не такую непонятную, скрытную.